МИЛИ:  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 23  24  25  26  27  28  29

Мичман
Граждан Валерий Аркадьевич.
"Чумикан",1977-80 гг
=========================================
      ЧУДО СВЕТА
      До некоторых пор в СМИ чуть ли не высмеивались рассказы мореходов о случаях, мягко говоря, неординарных, происходивших с ними на океанских просторах. Но на поверку со временем всетаки выходило, что поведанные слушателям истории далеко не флотские байки из разряда «распрячь швабру», а, по сути истина подлинная. Разве что с некоторой «сноской» на «легкий бриз».
      Все обстояло в атмосфере «строгой секретности» как это бывало не единожды. . Экипажу было известно лишь то, что идем в очередной поход по обеспечению стыковок и последующей телеметрической связи с орбитальным комплексом «Салют-6» - «Союз -32». А это означало, что в который раз Новый год ,а с ним и празднично сервированный по-камчатски стол бултыхнётся в бескрайней шири Тихого океана уже на широте 0 градусов. На экваторе, то бишь.
      Так что все шло хотя и секретно, но в авральном беспорядке по «строго намеченному плану». В таких случаях с вечера жена сообщала, что «ровно во столько- то утра корабль снимется с якоря». И все это опять- таки по секрету. Командование дублирует (это обязательно) сообщение позже. Трюма загрузили «под жвак», цистерны с лихвой. Откуда-то привезли и чудненькую елочку. Матросы на погрузке чуть ли не хором выразили восхищение :»Ох, ё…!» То есть, ёлка.
      Задолго до назначенного времени подошла «камчатская ледокольная флотилия» в составе двух стареньких, но неизменно работоспособных ледокола, дабы обколоть вдоль бортов наш КИК (корабль измерительного комплекса) «Чумикан». В кромешной тьме бухты Авача шла титаническая работа знакомых уже нам «Вьюги» и «Ермака», наших бессменных спасителей из ледового плена. «По местам стоять!С якоря сниматься, ! Баковым на бак !!» Осатанело заработал брашпиль на баке и бухта нехотя вернула «Чумикану» его собственность- якорь. Где-то по корме ухнул об воду и ледышки наш трехэтажный винт. И тут же начал наматывать первые мили. Сладостный момент отрешения от земной юдоли со всеми суетами и неурядицами.
      Нас ждет океан ! Но Авача с неохотой или стыдливостью оголялась ото льда. Ледоколы неизменно вызывали сочувствие, когда как тараканы вокруг сковородки бестолково торкались по бортам огромного «Чумикана». Наконец застряли во льдах и они. Такое случалось почти неизменно и ежегодно. Застряли напрочь, без надежды на чудо.
      Случай отвратительный и рисковый, но не безвыходный. Наш командир корабля, всеми обожаемый морской волк кап. 1 ранга Макаров «берёт грех на душу» и исполняет свой коронный номер: тут же вызволяет бедолаг, а заодно и свой корабль из оков ледового панциря. Лед натужно, с душераздирающим скрежетом и угрожающим грохотом сдавал позиции. Благо, до «Трех братьев» проломали фарватер в одночасье. А уж из устья бухты нами дорога проторена многократно и в любую погоду. Здравствуйте, «Сороковые ревущие»!
      Далее «гостеприимно» навалился жутчайший шторм. Его сменил другой, не менее резвый, ёлка на экваторе пока не отменялась. По этому поводу даже легли в дрейф. Благо, океан смилостивился, а команда перешла на тропформу. В матросской столовой соорудили целый подиум под зеленую красавицу, извлечённую из провизионки. В кубриках накрыли шикарные столы со снедью и… соком. В каютах предполагалось то же самое (замполитом, конечно). Меня угораздило согласиться быть Дедом Морозом. Снегурочку соорудили из матроса БЧ- 5. Молодого паренька вырядили в колготы- супер из сетчатой мешковины.
      Приладили изящные косы, сплетенные из нейлонового троса и конечно же непомерно сексуальный бюст. При посещении очередного кубрика раздавалось ржание конского жеребцового табуна на выгуле. Деда Мороза оттесняли на задворки и лапали за ягодицы хотя и импровизированную, но девицу- Снегурочку. Матросик брыкался вполне натурально: тискали уж больно настойчиво. А у трюмных машинистов Деда, то есть меня, попотчевали изумительным и суперохлажденным ананасовым соком…со спиртом. Убей меня бог лаптем, подвоха я не почувствовал нисколечко. Прокатилась влага божественным нектаром и… На этом обход кубриков был прерван до следующего Нового года. А Деда Мороза возвратили по частям в Новый Устюг, то бишь в каюту. Туда же возвернули посох и валенки. Что поделаешь: жара 50 градусов в тени, так что и хватило духу на приветственную речь с заплетанием концовки. «Угостили» трюмачи наповал. Ясное дело: в банки с соком закачали шприцем спирт и охладили до питейной кондиции. Так- то.
      Потом почти полгода в полстаградусной духоте с чередующимися тропическими шквалами. И по нескольку суток кряду работа по целеуказаниям через каждые полтора часа. С перерывом в 20- 30 минут. В эти перерывы входило время на сон, еду и туалет. Но давали и «передых» суток на трое.
      И вот, единожды, «на задворках» Новой Зеландии нас посетило «нечто».
      Ваня Лупик, наш обожаемый гармонист, балагур и приколист в масштабе Тихого океана и примыкающих к нему водоемов оглашал водную гладь южного полушария блаженными мелодиями. Мы же собрались на вертолетке получит двойное удовольствие: послушать Ваню и посмотреть аквацирк. Дельфины вокруг корабля без перерыва на трапезу буквально в истоме предавались эйфории музыки. Они задавали такие синхронные антраша, что даже угрюмый мичман- секретчик кривил краешек рта в улыбке. Ах, дельфины, ай да проказники и игруны! Вот ведь как проймут и растормошат душу, да так, что полугодовая тоска по дому, запаху костра, смеху детей ласкам любимых, в конце концов как бы отойдет, уступив в душе толику времени на общение с ними.
      Сумерки, едва наметившись, сменились феерией ночи. Угомонились младшие братья по разуму, устроившись опочивать среди глади океана. Высветился Южный Крест среди мириады звезд, коих в южном полушарии тьма-тьмущая. А может и того более. Как бы в тон этой сказке Ночи месяц высветил серебром дорожку среди лёгкой ряби волн. Стих говор и смех. Горизонт не возбуждал ни единым огоньком. Изредка являлись всполохи светлячков среди изумруда пучин. Там же и таяли…
      Но, что это! Горизонт мигом высветился мириадами огней. Будто армада рыболовных судов словно по команде высветились суперсофитами. Такое нередко встречается в широтах у Японии и южнее. Даже бывалые штурмана могут опешить, увидав эдакое чуть ли не на всю ширь горизонта. Но тут же простое созерцание сменилось чем- то вроде ужаса: огни даже не двигались, - они просто неслись…в нашу сторону! И это были отнюдь не какие- то заурядные прожекторы- софиты, а что- то глубинное, неведомое. Огни мерцали и неслись к нам. На нас. Секунды застыли в изумлении от происходящего. Мы тоже. Позже о таких же ощущениях рассказывали и все находящиеся на мостике.
      В одночасье корабль как бы вздыбился к облакам. Сердце замерло, словно оторвавшись и ощущая полет наперегонки с душой. Да и вряд ли кто в эти секунды смог хотя бы в малой степени передать, описать свои переживания, ощущения.
      Долго, даже очень долго никто не решался вообще открыть рот, либо пошевелиться. А когда заговорили, то почему- то шепотом. На следующий день готовились к очередному циклу сеансов связи с нашими космонавтами. Но ни Рюмин, ни Ляхов из облетанного напрочь Космоса вряд ли заметили нами увиденное и пережитое.
      Командованию нашему Оное и подавно эйфории не добавит, равно как и звезд на погоны. На берегу такое никогда не сподобится. Разве что в горячих головах фантастов.
      А, впрочем, именно таким путем дается импульс к поиску реалий, к исследованиям. Туда влекут тайны кромешных глубин в три-шесть километров. А просторы в сотни- тысячи миль в любую из сторон света и подавно. Так, что, выслушивая бывалого моряка, не следует крутить пальцем у виска, мол «заливает братишка» по полной программе. Ан, нет!
      Есть, да еще какие, чудеса расчудесные. Разгадать, а пуще того применить во благо Человечеству,- вот это да!

=========================================
      Ад у мыса Африка.
      Основанная в 1959 году, флотилия носила статус «сов. секретной». В обиходе - «Максютовской»- по фамилии адмирала Максюты, первого командира соединения. Даже первые атомные субмарины, выходя из базы, не имели права приближаться к кораблям ТОГЭ (Тихоокеанская океанографическая экспедиция). По правительственным документам новообразование из соображений той же секретности именовалось более специфично и ближе к истине: ПИК- 1(плавучий измерительный комплекс). И об истинном наименовании своих кораблей ветераны - ТОГЭвцы узнали лишь в 90- х годах. Да и то далеко не все и по сей день. В 2009 году грядёт юбилей ранее секретной ПИК- 1: половина века. На легендарных кораблях работали и несли нелёгкую службу в общей сложности более 13 тысяч человек. Автор этих строк уверен, что и в Ульяновске наберётся немало ветеранов - камчатцев, отдавших годы ТОГЭ. Так что прочтут- откликнутся. А к юбилею готовиться призывают всех ветеранов соединения. От «Сибири» и «Чукотки», до «Чумикана» и «Маршала Крылова». Именно по этому поводу на Торбеевом озере в Подмосковье и состоялся предварительный форум. По пожеланиям читателей о форуме и его итогах можно прочесть позже в нашей газете. Это не просто заурядные мемуары, а очень живые, с искромётным флотским юмором повествования о походах по всему Мировому океану. От Арктики до Антарктики, по проливам Дрейка и Лаперуза, по заливам Бискайском и Тонкинском, у островов Гуама, Святой Елены и Пасхи…
       Предлагаемый рассказ есть самая малая толика из всего содеянного ТОГЭ- 4 и ТОГЭ-5. Начало им положено Совершенно Секретным Постановлением Правительства СССР и ЦК КПСС 24 июля 1959 года. По сей день, хотя почти все корабли измерительного комплекса (КИК) уже порезаны на верфях Китая и других стран их имена нигде не опубликованы. Мы назовём эти теперь уже легендарные названия. ТОГЭ-4: «Сибирь», «Сахалин», «Чукотка» и «Сучан». Вослед за ними в 1963 году верфях Ленинграда соответствующие НИИ оборудовали для осуществления суперважных государственных задач ещё два корабля ТОГЭ-5: «Чумикан» и «Чажма». Завершили череду гигантские океанские телеизмерительные монстры «Маршал Неделин» и «Маршал Крылов». Их водоизмещение свыше 20 тыс. тонн. Это раз в 15-20 больше крупного речного теплохода.
       Предтечей создания флотилии ТОГЭ явилось появление и необходимость полигонных испытаний МБР (межконтинентальных баллистических ракет) и других искусственных объектов в космосе. Потребовались целые флотилии отслеживающих и обеспечивающих кораблей в Мировом океане. На фоне как бы идентичных, что далеко не так, кораблей типа «Академик Королёв», «Космонавт Гагарин» и им подобных, названные нами делали исключительно черновую, а, следовательно, опасную работу. Ни о какой СЛАВЕ народной и речи не шло. Уходили в океан на срок от двух до восьми месяцев. Не сгущая красок, скажем, что денег зря не платили и звёзды с неба не падали.
             Отслужили и живые.
       Как- то довелось везти матросов при их увольнении в запас в аэропорт Елизово. Для многих эта фраза звучит куда сладостнее, нежели полонез Огинского. Она означала завершение длиннющей службы в 3 года и предвкушение встречи с родными местами и людьми. В ожидании автобуса, на прощание, пригласил ребят домой, как это бывало не раз при культпоходах в Приморский. Чего и говорить: нравилась парням домашняя трапеза. Вроде ничего вычурного, но не корабельное. Украинский борщ, жареная картошка с мясом, чай из самовара и варенья всякие, да вволю. Здесь случай особый: прощаемся, возможно, навсегда.
       - А помнишь, Клюня, наш поход к «Африке»?- спросил я почти двухметрового гиганта, теперь уже бывшего старшину команды телеметристов.
       - Да, уж, Валерий Аркадьевич, такое и в гробу не забыть!
       Москвич и вечный прохиндей Гуляев переглянулся с Ивановым, мол: «Чего уж там, все страху натерпелись! С кем не бывает».
             Очень секретно и ТАСС
       А дело было в канун 1979 года. Судя по всему, надобно было непременно завершить программу испытаний МБР (межконтинентальная баллистическая ракета) не позже 01.01.1979 г. Причём, успешно. Но это так, домыслы.
       Как водится, дата выхода кораблей КИК (корабли измерительного комплекса) в океан была как бы секретной. На сей раз, исключения не предвиделось. Боялись одного: не сесть НА ЁЛОЧКУ. А СЕСТЬ, значит не иметь права схода на берег. А такая вероятность нам светила. То есть сама возможность сесть уже под ёлочку, то есть отпраздновать Новый 1979 год накрывалась если не медным тазом, то нашими измождёнными седалищами, это уж точно. Так и случилось. Накануне события жёны в Приморском огласили своим мужьям (тоже по секрету), приверженцам КИК ТОГЭ (Тихоокеанская океанографическая экспедиция), что они послезавтра (т. е 26 декабря) ровно в 4 утра снимутся с якоря. Проверять достоверность слуха не имело смысла ввиду надёжности источника: ОБС (одна баба сказала). Бывали случаи, когда ОБС сообщало о точной дате пуска МБР в такой-то район Тихого океана. Сбоя данных не было. А вот откуда брал сведения командир соединения - неведомо, но с ОБС, скорее всего, согласовывал. Лишь потом следовало сообщение ТАСС в центральной прессе. И всё устаканивалось.
       А вообще- то почти каждый матрос знает «секрет» по- своему (мы не исключение): грузят провизионки абы как и немного, то идем максимум на месяц и уж не в тропики, наверняка. А уж коли только танкер «Водолей» ободрал борта своими частыми швартовками и в ПЭЖе (пост энергетики и живучести) то и дело балансируют цистерны, знай, что скоро доставать тропформу и не видать схода на берег с полгода, если не более. А лавочник завозит курево возами - тоже примета верная. Здесь суеты не наблюдали, вот только подлючинка кольнула, когда увидели в провизионной сетке ёлочку: блыснул Новый год на берегу по честь - форме!
             Выйти в океан непросто
       Так что с утречка 26- го, ровно в 3 обе КИКовские команды с «Чумикана» и «Чажмы» пинали на пирсе консервные банки в ожидании катера. Мороз, как и положено, перед рассветом, крепчал. Обжигающий ветерок затруднял любую попытку облегчить мочевой пузырь. Ледоколы «Вьюга» и «Ермак» пытались крушить лед у кораблей незримо стоящих в темноте на рейде. Но кто- то из капитанов ледоколов сообразил, что есть смысл изначально забросить команды на свои корабли, пока мы совсем не окочурились. Из тьмы на свет пирсового прожектора хулигански высунулся нос «Ермака». С первой попытки он чуть было не высунул катер МК-20 вместе с куском льдины на стенку. Но потопить наше судёнышко- трамвайчик сходу не смог. Дал задний ход и чуть мористее. Почти получилось. А потом взял такой прыткий полный вперёд, что сгрёб о борт штабного корабля «Сибирь» гору льда. Да с таким грохотом, что ютовый заорал семиэтажным матом в микрофон «Нерпы» прямо на ГКП. Текст разобрать было не сложно, хотя и ни к чему. Катер целёхонький благополучно, хотя с жалобным скрежетом сполз со стенки в воду бухты. Все с облегчением вздохнули: жив, курилка! И прямо через борт ринулись в тёплый трюм. Так- то лучше. Уже на катере огляделись: все ли? Таскайчик Валера, Мишаня Хованов, Хитрющий и неунывающий, (но почему- то всегда трезвый!) Финкель и умничка - «пиджак»- Пуленец. Кстати, статус «пиджака» на флотах положено носить навечно гражданским инженерам, ставшим офицерами флота. Отчасти «пиджаком» стал и я, но мичманом по ряду причин. А мысли уже на корабле. Сейчас сыграют «большой сбор», а потом традиционно «по местам стоять». Успеть бы переобуться в мягкие прогары, да носки приодеть. Нет ничего роднее тёплой каюты, когда почти деревянными от мороза ногами забегаешь на корабль! И напрасно на катере орали на борт «Ермака» о помощи для возвращения. Ледоколы уже принялись дружно, хотя не очень успешно обкалывали борта «Чумикана» и «Чажмы». Какая уж тут помощь! До стенки и кабельтова не будет. Так что сопи, братан, глубже и греби винтами молча. Если что, то по булькам отыщут.
       А этих двух битюгов (это нас, конечно) надо ещё э-эвона куда выталкивать из метрового льда. Но чего- то не ладилось. Изо всех чих - пыхов ледоколов ничего дельного не свершалось. Вся эта катавасия напоминала попытку двух пони- самцов овладеть слонихой. Лёд визжал и скрежетал о борта. А то вдруг взлетал феерверком осколков, сопровождаемый пушечным грохотом. Глыбы скорее норовили протаранить борта, нежели дать кораблю хоть фут хода. На борту «Чумикана» всё шло своим привычным ходом. «Ютовым на ют, баковым на бак, шкафутовым (это нам)- на шкафут». «Яшку» вздёрнули в якорь- клюз, Ды-дыхнула система запуска дизелей. Пробный проворот вала и все дела: хоть «к бою», хоть «к походу» готовы. Но с походом пока дела не двигались. Смычка с ледоколами поллюцией увенчаться не грозила. Взирая на это с ГКП, первым не выдержал свистопляски наш командир капитан 1 ранга Макаров. И, если ход винта был еле слышен, то он дал команду, чуть ли не на все 105 (максимум) оборотов. Обколол увязшую «Чажму» и навалился всей громадой корабля на лёд неподатливой бухты Авача. Слаба она перед мощью дизелей и 14- ю тысячами тонн водоизмещения корабля. И льды разверзлись, будто спохватившись. Вскоре выстроилась вся четверка: «Чумикан», «Чажма» и в фарватере «Ермак» с «Вьюгой». Случай явно беспрецедентный: о такой лед можно запросто обрезать лопасти винта. Но, как видно, дело требовало того. Так что кильватерным строем и прошли Три Брата, вышли в океан. Впереди, как обычно, нас ждал ревущий Тихий океан. Ледоколы скромно удалились фордевинд, что буквально означало: «Попутного вам ветра в спину и ниже!» или в штормовую темень.
             Обледенение и сороковая отметка.
       А для нас океан уже становился уже не ревущим, а грохочущим. Взяли «лево на борт» и воткнулись в неистовую круговерть из снежно- ледяных зарядов вперемешку с мраком тумана и несущимися невесть откуда водяными шквалами. Такое вот начало «похода в Африку», будь она неладна. Так поименовали мыс Африка, что на севере Камчатки. Именно там предстоит нашим станциям взять телеметрию у очередной модификации МБР. Туда и держат курс наши доблестные командиры и истинные мореходы Макаров Анатолий Александрович и Пастухов Леонид Васильевич. Вовеки не забыть командиров и всех товарищей, с которыми породнил нас Океан!
       Этот выход на боевую работу был не первый, но, скорее всего, один из последних в биографии ТОГЭ. Все детали отрабатывались в базе «на сухую» по сигналам в записи. Станции настраивались с точностью до иоты. И упаси бог сделать работу в океане на оценку ниже 4 баллов! Только на «отлично». И на моей памяти другого не было. При любой погоде, в любое время года, но на «отлично». Причем каждая из них была исключительной, неповторимой, даже мифической. О них по соединению ходили легенды, обрастая «подробностями» на каждом новом пересказе. Именовалось сие для скромности и вольности повествования «распрячь швабру». Это был своеобразный ТОГовский эпос. Ещё со времен адмирала Максюты. Жаль, но записей никто не вёл, потому как «низ-зя». Теперь- то можно, да вот только память наша не в состоянии воспроизвести все нюансы наших морских перипетий доподлинно. Так и в тот поход: всё было стандартным и вроде по уставу. Но даже по прошествии многих лет нет- нет, да приснятся те мимолётные ужасы, прочувствовать кои мы тогда просто не успели. Вернее, не осознали меру опасности ситуации: не до этого было. Сейчас помню лишь фамилии тех ребят- матросов, взошедших на 40-ю отметку ставить почти шестиметровую спиральную антенну. Двухметровый богатырь, старшина Клюня, матрос Иванов и вечный разгильдяй москвич Гуляев. Их же впоследствии довелось отвезти в аэропорт после ДМБ.
       Далее дело было так. Разве что только штурманам было известно, где мы и вообще: куда всё подевалось в этом диком месиве из клочьев беспроглядного тумана, ледяных иголок и обжигающих лютым холодом брызг волн. Но именно они, БЧ-1 указали место проведения боевой работы. А проще - места падения МБР, координаты которой простенько указанны в сообщении ТАСС и «закрытого для прохода кораблей и пролета самолётов» (вроде так).
             Мы не самоубийцы, но раз надо…
       Да какой дурак, если он не самоубийца, рискнет сюда, в этот адский котёл сунуться? Мы не в счет, потому как «секретные». Вроде, как и нету нас здесь вовсе. До ветру вышли вроде. А тем временем к реальной жизни возвращал пронзающий мглу непогоды и грохот падающего с надстроек и мачты на палубу льда звук ГС (громкая связь): начался отсчёт СЕВ (система единого времени). Мы сгрудились в тамбуре станции РТС с антенной. Ушанки завязаны, спасжилеты поверх бушлатов слегка поддуты. Здесь не до форса и под робами фланелевые кальсоны. Нам четверым надо взобраться по обледенелым балясинам- ступеням мачты до четвёртой антенной площадки, от ватерлинии 40 метров. Бортовая и килевая качки на пределе. В цирке так не рискуют. Тем более, что спаспояса монтажников зацепить не за что: всё обледенело. Глыбы льда то и дело проносились так близко и неожиданно, что пугаться было как бы нечего.
       В базе на мачту лазали и ставили антенну условно десятки раз. Но здесь сознание мутилось, а волосы дыбились от ужаса у всех. Кто-то вцепился в балясину и дико заорал. Лишь по губам в этом грохоте можно было понять: «Не па-алезу-у!!!»
       Грешен, но молча заехал в ухо и ткнул рукой вверх, что означало: «Лезь, это приказ!»
       И опять- таки по губам читалось почти безошибочно: «Твою в душу, хренотень в зубы, швабру еб..ю в ухо…!!!» Что- либо печатное орать не имело смысла: СЕВ уже отсчитывал секунды полета МБР, а это значило, что на станции объявили готовность и наше место там, наверху. Клюня, стиснув зубы, полез первым. За ним все остальные, я - замыкающим. Глаза слезились, ледяные иголки резали лицо, кровь теплилась на щеках. Перчатки намокли и промерзли. Две площадки взяли сходу, третью- с передышкой. За нами тянулся фал для подъёма антенны. Каждая балясина давалась с огромным трудом. Звуки СЕВа били по мозгам: цак-цак-цак! Мачта вырывалась из рук…Господи, да где же площадка!! И, о чудо, мы все четверо уже лежим недвижимо на рифлёном железе антенной площадки. Сейчас, сейчас встанем и пристегнем карабины к лееру. А там будь что будет. Милый наш Клюня, великан- спаситель и бессменный старшина! Да, именно он вскочил первым, щелкнул карабином спаспояса и закрепил фал.
       Трижды дёрнул за слабину троса, дав понять, что готовы принять антенну. А дальше как на тренировке: тянем дружно и страхуем. Качка остервенелая, но не до неё и вроде не так уж и страшно. А минуты бегут, надо быстрее! Всё. Клюня берёт своими десницами остов и тут же вонзает его в крепёжную втулку. Мы синхронно обжимаем болты…Успели, уложились!! А что остались живы, то это ещё рановато праздновать.
             В цирке о таком и говорить не станут.
       Спуск всегда если не труднее подъёма. Разве что торопиться некуда. Хотя нас уже ждут на станции: получасовая готовность. Посмотрели вниз, где из мглы выхватывало прожекторами палубу. Нас мотало по траектории, воспроизвести которую вряд ли возможно даже на суперкомпьютере. Отметьте мысленно точку на высоте 40 метров - она будет исходной и в то же время той самой площадкой, где нам уготована «простенькая» задачка спуститься на вожделённую палубу корабля. «Точку одновременно мотало с борта на борт под углом крена 20-25 градусов и с не меньшим наклоном с кормы в нос и обратно... Желтое пятно палубы то и дело исчезало из поля зрения в очередном заряде месива из снега, колючек льда и пены. Швыряло так, что лёгкие сжимали гортань и становилось нечем дышать. Временами казалось, что мы вообще находимся вверх тормашками. Понятия верх-низ, лево - право теряло смысл. Даже мачта, родимая мачта и та исчезала, будто проваливалась во тьму. И взяться, ухватиться не за что. О, Господи! Неужели нам вовсе не суждено спуститься! А руки одеревенели, предательски скользя по ледяным ступенькам- балясинам. Но время, время, чёрт побери! Ведь СЕВ отстукивает секунду за секундой! Ага! Клюня всё-таки уже телепается у третьей площадки. Пора! Ору нечто несуразное, скорее для воскрешения остатка своих же чувств.
       Где- то тут, неподалёку Иванов и Гуляев. Нашарил их обледенелые бушлаты. Тычу изо всех сил, ору, матерюсь: «Да спускайтесь же вы, наконец, в душу мать!!» Балясина за балясиной, почти не цепляясь карабином, потому что не за что, да и не попасть. Но с третьей тут же стали спускаться на вторую площадку… «Вниз, вниз, ребятки, только не останавливайтесь и держитесь, держитесь…»,- судорожно шептал я как молитву.
       Теперь главное, чтобы за оставшееся время не засолило нашу антенну и сигнал был чётким. Иначе всё сделанное нами теряло смысл. По трапам соскользнули в пост.
       Сразу к пульту, к стойкам. Да, сигнал был чётким, и данные выдали вовремя, и Дима Березюк сфотал всё как надо. А на станции нас ждал пузатый термос душистого и горячего чая. Лейтенант Пуленец уже что-то расшифровывал у стойки, каплеи Таскаев и Хованов ворковали у пульта и магнитофонных стоек: «Пошёл сигна-ал!!!».
       Всё шло своим чередом: работа сделана. Расшифруем телеметрию, доложим честь - по форме и под ёлочку! А «швабру распрячь» всегда успеется.
=========================================
      Гальюн, тринадцатая каюта.
      На "Чумикане" шло переоборудование во Владике, на Дальзаводе. Именно в этот момент меня и угораздило. Да и попал- то я служить заново по недоразумению МО. По демобилизации в 1968 году мне было присвоено «очередное воинское звание «старший матрос». Альянс с офицерством у меня не состоялся в ходе вступительных экзаменов в Хабаровске (у меня уже было 3 курса политеха). Там я себя проявил на титульном экзаменационном листе картинкой «Зад в тазу, вид анфас». Друг мой Санька Вахнин поступил более высокохудожественно, а посему изобразил «пень с мечём и змею вдоль меча». Странно, конечно, что за жюри оценивали нас порознь, но оценили одинаково: по 15 суток каждому, без указания - от кого сие. Подобных описанному мероприятию я схлопотал 17 за 4 года с копейками. Но это без учёта промежуточных отсидок, за каждую из которых к2 Хайтаров (старпом ПЛА Вереникина), исправно выкатывал коменданту губы 5 литров шила. Так что основания нелюбви к матросу Граждан у него исчислялись центнером безвозвратно загубленного «шила». Хотя старпом настаивал «на продолжении эксперимента до преддверия Нового года, вплоть до вечернего чая».
       Ну, сами посудите, какой из меня служака! А тут, в самый канун застолья по случаю защиты диссертации КТН, меня на кой- то хрен кличут в военкомат. Должен уточнить для не сведущих: банкет при защите диссертации главенствует даже над актуальностью темы. А по - сему: нет банкета, нету защиты. Априори, господа.
       Военком же рассудил так: «Твоя тема «закрытая» и защита в органах. Будешь служить по теме, там и защитишься» Знать бы мне, что попал я, как тот сперматозоид в анус!
       По месту службы, кроме издевательства и насмешек я ничего не возымел. Жаловаться, аки в дурдоме, было некому. Что- то невнятное прослышал от зам по РТС Морковчина, но более значимое, хотя и ни хрена не стоящее - от зампо Григорьева. Становиться лейтенантом в 33 года мне никак не светило. Чего уж там, к этим годам захудалые мамлеи становились к2 ранга! Уж лучше мичман на 3 года!
       Для многих сослуживцев так и осталось неким недоразумением служба инженера - КТН в качестве мичмана. Хотя я сам, по прошествии лет, совершенно не пожалел моему содружеству с парнями с "Чумикана" и ТОГЭ. Подъё.. меня, но и я платил тем же.
       Сходу, по пришествии на корабль, следовало выбрать каюту. Хотелось ото всей пьянствующей публики хотя бы отделиться. Потом- то я понял, что после полугодового похода очень даже следует выпить и предаться земным утехам. Но это было потом. А пока приютился где - абы. Приютившие обвинили меня в воровстве. Неведров мичман. Зав лавкой. Злоба и обида не покидает поныне. За что!? Я же бывший подводник! Но всё было подстроено на моём неведении и супердоверии. Пусть ему будет бог судья. Но каюту для проживания я все-таки выбрал.
       В кают - кампании мне «подсказали», что вот- вот освобождается каюта строителей №12.
       «Пиши рапорт на помоху, ремонтируй и угол твой. Засрано там очень, но это от строителей. Краску и материалы дадут. А там уж сам»
       Рапорт на каюту №12 я настрочил махом. Не забыл обязаться, что «всю срань уберу». И пошёл к помощнику командира к-л Ющенко. Встретил не очень лестно, но осведомился, кто надоумил в 12 каюту. В ответ я нещадно клялся «убрать всё говно за строителями».
       -«А почему только за ними? Ведь это корабельный гальюн!»
       Голова моя стоеросовая! Знать бы мне, что у «облюбованной» каюты фактически №13, то есть следующей за гальюном!! Разобравшись, поржали, но каюту я отремонтировал и занял. Но не жить же в одиночку! Об этом попросил Ющенко не совсем по- уставному, а, вернее, и вовсе запросто: «Вы не могли бы подселить ко мне «гомо сапиенс»? И это так, походя, столкнувшись в коридоре. В сердцах тот ответил и вовсе не по уставу: «Вселю, твою мать, Граждан!» Многополярен, я вам скажу, флотский сленг! Помощник вряд ли расценивал сущность «сленга» вообще и мичмана Граждан по национальности и соцпринадлежности. Но заселил. Далеко не по материнской линии, как обещал, но тёзку. Хотя и «сапога».
       С утречка в каюту постучали. «Вломись!»- ответствовал я. Зашло нечто, в ком с трудом угадывался мичман ВМФ. Посмотрите на только что переобмундированного матроса и сразу станет ясен срок его службы. Но тот, хотя бы морально готов быть флотским. Этот - вряд ли. Но в руках чемодан. Небрежно кинул: «Представьтесь!» и стал напяливать штаны.
       В жизни не слышал подобной ахинеи. Тут была смесь из уставного «Разрешите доложить..», на что я представился: «Капитан 2 ранга Граждан!» И далее шла моя поправка:
      «Повтори: представляюсь по случаю назначения на должность командира БЧ-5!»
       «А как это?», спросил испытуемый.
      «А так это! Здесь приказываю я! Садись и пиши рапорт о служебном соответствии и сдаче на самоуправление по статусу командира БЧ-5!»
      Мой тезка пытался было нечто лепетать, что он, в общем- то по танковым дизелям и из школы мичманов…Но я прервал его иллюзии:
      «Нам, как и всему ВМФ, до зарезу нужны именно танковые спецы. И именно из них формируется БЧ-5! Пиши рапорт на самоуправление и дуй к помохе!» Это была моя «чёрная метка» помощнику командира. Но он, как оказалось впоследствии, с честью выдержал «гражданские вылазки».
       Был ржач в кают- компании мичманов и представление мичмана Щагина (изменено) Всем присутствующим. При сём моя персона означалась адмиральской мимикой. И это возымело дальнейший смысл. По пришествии в каюту, я завел разговор «за жизнь». Конечно же, основной упор делался на «безалаберную нецелесообразность его прихода на наш корвет». В качестве убийственных примеров привёл невообразимые расценки на форму и её перешитие (а то, что с него содрали трёхмесячную зарплату за переобмундирование и ещё месячную за подгонку формы одежды, он уверовал свято). Далее альтернативой службе именно на нашем гидрографе служили непомерные расценки на электричество и тепловую энергию: всё привозное с берега, плюс зарплата всей БЧ-5, плюс ТКГ и ПЭЖ. А счётчиков в ПЭЖ всего два: левый и правый борта. А мичман Буев, зараза, дует «козла» на наш борт… А в кают- компании гарсон сечёт за всеми, кто сколько ест и смотрит телевизор, а потом, падла, докладывает начфину.
       Валера мой сник настолько, что была опаска к суициду. Но я ему «помог».
      «Давай- ка, дружище, дуй к помохе, он по жизни мужик добрый. И проси у него «добро» на установку электросчётчика на нашу каюту. Ты новенький, он тебе потрафит. Да, кстати, ты в профсоюз вступил?»
      Щагин, окончательно задрюканный сведениями о непролазной гидрографической житухе, пробормотал нечто: «Карточку не взял с работы»
       «Ну ты и темень! Это же стаж год за два накроется женским органом! Дуй сразу к замполиту к.2Григорьеву! Поваляйся в коленях! У него связи в штабе, а там выпишут втихаря карточку, пока твоя по запросу придёт!»
       Был Валера у Ющенки и тот показал мне кулак на построении. А Григорьев поступил по - соломоновски: «посоветовал» мне не сходить на берег, пока тёзка не сдаст устройство корабля. Теперь ржали надо мной и Щагиным вкупе.
=========================================
      Трап -дело святое!.
      На любом корабле, а тем более военном, немало почитаемых предметов, мест. Часть из них святы: флаг, гюйс, вымпел. Рында, комингс, штурвал, вахтенный журнал…Но как- то не вписывается в этот перечень трап. А ведь именно он становится своеобразной пуповиной корабля у стенки, пирса, а то и на рейде! По нему выносят с парохода практически всё что угодно: от пищевых отходов до «шила» (спирта), от проржавевших труб до дембельских чемоданов. Свой первый шаг на борт, будь то матрос –первогодок или послуживший немало на других кораблях офицер, делают по трапу. Я уж не говорю, что в увольнение, на сход –только по трапу! Да ещё и бегом. Обратно, может не так резво, но тоже принято по трапу идти не прогулочным шагом, а как бы тоже бегом. Хотя тут уж кому- как. Хотя даже маститые адмиралы чтут за серость заходить по трапу вразвалку: сие есть явное неуважение к традициям флота, военно-морскому флагу, к команде, в конце концов.
      Так вот, как бы не соврать, но от ватерлинии до фальшборта Чумикана метров с пятнадцать будет. А в базе, на заводе, когда трюмы пусты, то и того более. Это к тому, что водрузить трап на ют океанского лайнера, почти то же самое, что на карниз крыши 8-9 этажного дома. Хотя это почти не замечаешь, сбегая, положим, на сход в катер, либо на стенку того же Дальзавода. И вот, однажды, после 8- месячного похода наш «тазик» сразу ошвартовали для ремонта во Владивостоке. Оговоримся, что лично мне нелицеприятно ТОГовское прозвище «тазиками» своих кораблей. Во всяком случае, «Чумикан», по сравнению с малыми кораблями типа «Спасск» или «Чукотка», тянул не менее чем на хорошее корыто, а то и ванну.
       Так вот о трапе…
      Уже где-то в Желтом море чувствовался запах материка. За 8- месячный срок поотвыкли мы от него. Запах туманил мозги, будоражил воспоминания о береговых утехах…Равно как у матросов, так и у мичманов и офицеров (у старших офицеров явных признаков приближающегося «гона» не усматривалось, скорее всего, внешне). Швартовый бум миновал и палуба опустела: ВСЕ без исключения кинулись готовиться ринуться в город. Даже те, кто умудрился нахватать замечаний, как собака блох. Первым рванул к местным сучкам наш корабельный пёс Тобик. Благо, в назиданиях ни боцмана, ни старпома он не нуждался. Нам такие привилегии явно не светили. Прежде всего следовало подсуетиться насчёт «добро» на сход. Суетились лавинообразно и по уставу. Матросы- у старшин, старшины- у офицеров, офицеры…Одним словом, к вечеру – построение алкающих немедленных утех и получивших на сие «добро» членов команды. Строили и назидали всех порознь: матросов, мичманов и офицеров. Что касаемо «назидания», То оно было практически одинаковое и для всех: «Никаких пьянок и баб! Прибыть ко времени и «как стёклышко!» Ко всему ещё следовало «блюсти честь и достоинство». Речь обильно сдабривалась военно- морским сленгом, за счёт чего она становилась убедительнее и раза в четыре- пять длиннее. Назидаемые в нетерпении переминались с ноги на ногу, нервно теребя купюры запотевшими пальцами. Кое- кто откровенно возмущался неоправданному по длительности «пиндежу». И… о бедный трап! За минуту- полторы его оттрахали за все минувшие месяцы разом. Проходная завода заработала в режиме станкового пулемета, пропуская осатаневших чумиканцев. Уже на этом этапе звания даже для приличия как бы «не замечались». Этот же принцип был соблюдён при немедленном посещении ресторанов «Зеркальный» и «Бригантина», что прямо через площадь от проходных. Где нашли пристанище матросы, особо никого не интересовало. Хотя потом… В отличии от непьющего Тобика, приступившего огуливать особей противоположного пола немедленно, наш брат заострил своё внимание прежде всего на возлияниях всего и по многу. Почти уверен, что до «баб» не добрался практически никто.
      Но в первом часу ночи вся чрезмерно подгулявшая смесь из офицеров и мичманов с приличным запасцем спиртного «на случай завтрашнего сида» толпилась у проходной. К вахте команда относилась исключительно любезно как морально, так и материально: кто как. Трап с укоризной поскрипывал от волны прибоя и одиночества. У его вершины «гостеприимно» ждали с берега своих подопечных вахцер(по долгу службы), старпом (в порядке соблюдения порядка) и замполит (из любопытства).
       «Смесь» сгрудилась почти рядышком за кирпичной подстанцией. Дело простое: следовало выяснить, кто самый трезвый, дабы первому рвануть по балясинам к фальшборту юта или, как мы соразмерили, к карнизу 9-ти этажного дома. Перебрали всех. Потом вторично и с пристрастием, типа: «А ну дыхни! Ой, бля! Закрой глаза, но не падай. А теперь ткни пальцем в нос! Не-а. Совсем не фурычит!» Едва ли не по третьему разу выяснили, что степень моей трезвости наивысшая.
      Обречённо раза два выглянул из- за угла будки. Стоят начальники. Ждут моей крови. Мало того, они даже заметили мою нерешимость, рассмотрели в свете кормового прожектора и приветливо, эдак: «Ну иди, иди милок!» Пришлось идти. Поначалу почти по уставу- бегом. Но уже метров через 5-6 трап из- под меня резко выдернули. Едва успев выматериться : «Ну что за шутки, в бога…», услышал хохот как сверху (очень сверху), так и снизу, от посланников. Оказалось, что трап тут был ни при чём, а всего лишь нарушилась моя координация. От неё, проклятой, старпом и иже с ним оказались где- то чуть ли не в зените уже звёздного приморского неба. И, оценив в пространстве и во времени обстановку, моей милости стало доподлинно ясно, что истинного флотского шика на трапе сегодня не выразить- не мой день… Однако, добравшись до кормового флагштока, я изобразил отдание чести старпому, доложив более- менее внятно, что «Со схода прибыл, за время схода замечаний не имел!...» На что капдва Бобачев (это был он) тихо и как-то с грустью послал меня на х…Это следовало понимать, что «приём окончен, иди спать!»
      На следующий день, а это было воскресное утро, в дверь каюты кто-то постучал…Это был замполит. Особо не рассусоливая, он сообщил, что мой «героизм» старпом оценил. А это означало, что кроме меня вся «смесь» получила втыки. С чем они чуть позже и пришли меня поздравить. А заодно и похмелиться. За поясом у меня сохранились три бутылки ликёра «Сембяк» по 0,75 л. И 70 градусов крепостью.
=========================================
      Снять НСС досрочно!.
      Дело было давно. Ручаюсь, что основная суть рассказанного соответствует действительности. Просто не вспомнить об этом было бы грешно. Да и в назидание потомкам: знай наших. А коли прочтёт эти строки герой этого действа, то пусть вспомнит, сколько хохм было на самом деле и посмеётся от души.
       А дело было в году, кабы не слукавить, 1978-ом. Стоял «Чумикан» в ту пору в заводе. А что такое стоять в заводе? Одним словом хватали мы все вместе и порознь взыскания, щедро одаряемые начальством. «Разбор полётов» происходил на вертолётной площадке на вечернем построении. Зачитывал приказы кто- либо из командования по поручению старпома, а то и командира. Но уж так повелось, что «вкусные» документы оглашал (что было очень и очень редко) конечно же, командир. «Чернуху» и «порнуху» читали кто не попадя, но иногда и сам старпом, отворотясь от документа как от свежих фекалий: противно ведь! «Порнуху» читал помощник, а то и вовсе корабельный писарь- Ваня Лупик, в звании мичмана. Тот «чытал» с неким белорусским акцентом и скороговоркой, что кроме смеха ничего не вызывало. А Ваня, закончив чтиво, заправлял свою «секретную» сумку за спину и, как бы невзначай гоготал: «Гы- гы». Что следовало понимать, как «доклад закончен» и вызывало неизменную ржачку команды.
       Ваню любили, Ваню уважали по- свойски, а то и подносили «за труды праведные» стопу- другую шила. Ваня много чего мог. Например, снять ранее наложенные взыскания, НСС (неполное служебное соответствие), а то и вовсе повысить в звании. Просто так, хохмы ради. А подчинялся он старпому. Лично. И коли добродушный весельчак мичман Лупик злостному криминалу подвержен не был, а старпом был мужиком хоть и строгим, но истинно флотским, то есть юмор ценил, то сходило Ване с рук многое. Другому бы за подобные штучки- дрючки не сносить головы.
       Но случилось как- то, что Лупика уговорили на коллективную пьянку в его же каюте. И собралась там компания дай боже: вся отъявленная мичманская «элита». От снабженцев (а кто закусон организует!) до старшин команд. Не было лишь мичмана- секретчика. И не надо. Да так бы всё ничего, но в соседней каюте, то есть за переборкой, угораздило старому мичману- зануде (нам так казалось, молодым) рискнуть отдохнуть. Скорее всего до утра. Но уже через часик «светского раута», когда тамада Ваня Вершута произносил чуть ли не шестой тост, его тёзка рванул меха любимой гармошки: «Рас-скинулось мор-ре широка-а!» Мы добросовестно загорланили о бушующих волнах, да так, что кто- то из доброжелателей позвонил из ПЭЖа (а это вообще по другому борту): «Вы чё там, охренели, вас поди сам старпом слышит!» Так оно и случилось. Старпом нас услышал, да ещё как! Зануда- сосед по каюте попросту позвонил именно ему и доложил всё как есть, вплоть до нашего «позывного» на открытие каюты. А надо было брямкнуть по вентиляционной обрешётке двери и произвести как бы непотребный звук.
       Всё это воспроизвёл пришедший к нашему вертепу старпом, причем очень даже естественно. Открыли, конечно. Ну и что? А ничего: «Выходи по одному и не спеша!»- были слова любимого и уважаемого начальника. Первым вышел Лупик, предупредив: «Гармошка карабельна, а мене бить тожа не след!» Дело в том, что наш морской волк- старпом ко всему ещё и был перворазрядник по боксу (если не выше). Фактор в сложившейся ситуации весьма существенный и всеми, хотя и в изрядном подпитии воспринят с пониманием. Правда, Ваня Вершута, лишь уточнил, что он всё-таки мастер спорта. И офицер учёл эту деталь. Всем остальным было вынесено взыскание в виде пенделя в задницу, чтобы не изводить бумагу на приказы. Ну и ладно бы.
       Но, как видно, лично к мичману Лупику у старшего помощника был свой счёт. Скорее всего, немалый. Приказ на самого себя писал Ваня сам, шеф его даже не корректировал: «За неоднократное и грубое нарушение Корабельного устава мичману Лупику объявить НСС и…(далее шли не менее звучные, но совершенно декларативные наказания, придуманные самим же Ваней). И, понятное дело, уже назавтра старпом сам зачитал всё по тексту. Ваня стоял рядом и подавал из «секретной» сумки бумаги. «Гы-гы» в этот вечер не было.
       Прошли сутки. И уже на следующем вечернем построении…Но прежде напомним, что Главный корабельный писарчук писал практически (и теоретически, ибо начальство предпочитает лишь подписывать бумаги) все приказы единолично и по своему уразумению. И носил приказы на подпись командиру корабля. Всё по чину-рангу. Ну а коли Ваня был в опале, то «чернуху» уже читал старпом, а Ваня лишь услужливо подавал очередные листки. Один из них гласил: «В связи с ухудшением международной обстановки и резким улучшением общекорабельной дисциплины, бдительности…. Учитывая предыдущие заслуги перед Родиной… снять ранее наложенные взыскания и представить к….» Далее шёл целый список наших корабельных товарищей. Очевидно, почуяв подвох, старпом дважды вопросительно воззрился на Лупика. На лице визави реакции не наблюдалось. «…И ходатайствовать о досрочном присвоении звания «старший мичман»…» Тут читающий чуть ли не поперхнулся: «Мичману Лупик».
       Экипаж Чумикана, в том числе и офицерский состав, по достоинству оценили изящный юмор Вани. С неделю, а то и более, все смеялись до слёз. Старпом вначале рычал и изрыгал едва не весь запас матерных слов. Потом же с благоговением пересказывал рассказ- легенду молодым офицерам, как бы в назидание о «происках» подчиненных.