Автор Тема: Воспоминания участника первых работ  (Прочитано 12428 раз)

0 Пользователей и 2 Гостей просматривают эту тему.

Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 22889
  • "Неделин" 1982-92
Воспоминания участника первых работ
« Ответ #1 : 05 октября 2011, 13:07:12 »
Ребята, получил чрезвычайно интересную вещь с сайта http://kik-sssr.narod.ru/OKB_MEI_memiris.htm

Л.А. Краснов.      АКВАТОРИЯ ТИХОГО ОКЕАНА (первый поход, 1959 г.)
 
Пуски межконтинентальных баллистических ракет типа Р-7 проводились по двум основным трассам: по укороченной траектории, когда головные части ракет падали в районе поселка Ключи на Камчатке (квадрат падения "Кура"), и на предельную дальность, порядка 10000 км Падение головных частей ракет при этом происходило в акватории Тихого океана, чуть севернее экватора, а по долготе, примерно, на линии перемены дат (180°).
 
Для контроля полета головных частей в этом районе была создана тихоокеанская гидрографическая экспедиция (ТОГЭ-4) на базе сухорузов польской постройки. Корабли средних размеров (десять тысяч тонн водоизмещением) были "набиты" обычной наземной аппаратурой. Прямо в трюме были укреплены КУНГи "Трала" и "Камы-М" (модернизированной станции "Бинокль"). Монтаж велся на Балтийском заводе в Ленинграде и ходовые испытания, в которых мы приняли морское крещение, проходили на Балтике. Потом корабли Северным морским путем перегнали на Тихий океан, где они базировались на Камчатке. Вот здесь я оказался вместе с Е,Д. Спичкоым в конце 1959 года. Нас развели по разным кораблям, где каждый отвечал сразу за все системы ОКБ.
 
Всего кораблей в составе ТОГЭ-4 было четыре, из них три: "Сибирь" (флагман), "Сахалин" и "Сучан" были оснащены упоминавшейся уже специальной радиотехнической аппаратурой и аппаратурой инфракрасного наблюдения (в расчете на наблюдение за раскаленной головной частые при прохождении плотных слоев атмосферы на конечном участке траектории). Четвертый корабль "Чукотка" был оборудован средствами дальней связи и размещался, примерно, посредине между расчетной точкой падения и береговыми узлами связи, обеспечивая передачу данных в обоих направлениях.
 
Мне довелось попасть на "Сучан". Начиналась наша морская служба. Мы проникались морским бытом. Чаевничали в кают-компании, слушали четкие морские команды (я и сейчас вспоминаю их торжественную "ритуальность": "По местам стоять!", "Корабль к бою и походу изготовить!", или "Палубы проветрить и прибрать!", или "Команде чай пить!").
 
Несколько раз выходили в тренировочные походы.
 
Строки из старых писем: "Берега Камчатки выглядят очень фантастично: крутые каменистые сбросы и у их подножья плещется вода ... Изредка, прямо из воды торчат острые скалы, как какие-то столбы. А в начале горла Авачинской губы стоят высокие три скалы - называются "Три брата". Вообще здесь все дышит картинками прошлых романтических приключений.
 
Одни названия чего стоят: мыс Опасный, мыс Поворотный... Ведь в бухтах, которые мы видим, бросали якоря многие знаменитые моряки России: Беринг, Крузенштерн, Невельской.
 
Во время плавания издалека видели Кроноцкую сопку. Говорят, что она - самая красивая на Камчатке и соперничает по красоте с Фудзиямой. Она, действительно, красива. У нее правильный конус с постепенно нарастающей крутизной, склоны снежные"
 
В свободное время в походе годились любые развлечения: "На корабле бегает собака. Моряки с ней играют, а она уже освоила флотскую службу - бегает лихо по трапам. А был случай - ее нарядили в морскую форму и она "вышла" к подъему флага в таком виде! Зовут ее Сучок"
 
После нескольких тренировочных выходов мы тронулись на юг, в сторону Гавайских островов. В этом походе мы ощутили все проявления морской стихии: от десятибалльного шторма, когда соседний корабль скрывается за волной, когда в койке надо держаться за поручни - иначе вывалишься; когда тарелки и кружки убегают со стола - до тихого, лазурного океанского простора. Вот в один из таких тихих дней мне "повезло": Женя Спичков "сдал" от морской болезни и меня срочно потребовали на другой корабль. Усадили в маленький двухместный вертолет Камова рядом с пилотом, надели надувной жилет и мы взлетели. Потрясающее ощущение! Прямо под тобой бескрайний океанский простор и где-то внизу, как игрушка, наш корабль...
 
И, наконец, настал день, к которому мы готовились! Наши корабли шли с потушенными огнями: видимо, не хотели чужого присутствия... Пуск был удачным. Вся наша аппаратура оправдала ожидания. Интерес к данным "Трала-Д" был настолько велик, что меня потребовали к командиру на мостик. Вид с мостика на силуэты корабельных надстроек в темноте - потрясающий. Но любоваться не пришлось - в нарушение всех законов связи мне пришлось открытым текстом передать значения принятых параметров за последние 10 секунд полета.
 
После этого дня мы уже не скучали. Наше инкогнито было раскрыто и теперь каждое утро к нам с визитом появлялся американский самолет-разведчик "Нептун". Был проведен еще один удачный пуск, после которого корабли пошли домой.
 
М.М. Мешков.      АКВАТОРИЯ ТИХОГО ОКЕАНА (второй поход, 1960-61 г.г.)
 
Второй поход на кораблях ТОГЭ-4 состоялся в 1960-61 г.г. В нем приняли участие сотрудники ОКБ МЭИ старший инженер Юрий Смолянников, специалист по телеметрической станции "Трал" и я, старший инженер Михаил Мешков, специалист по радиолокационной станции "Кама-М".
 
Командировка началась в конце ноября 1960 г. Как обычно, подгоняемые начальством из-за опасения отстать от выхода кораблей, мы спешно вылетели на ТУ-104 на Камчатку. Пройден пограничный контроль в Елизово и вот мы в Петропавловске. К вечеру добрались до стоянки кораблей, которые разместились в самой глубине Авачинской бухты на базе подводного флота. При виде кораблей живо вспомнился Балтийский завод в Ленинграде и то недавнее время, когда пришлось участвовать в монтаже и наладке аппаратуры с самых первых дней. Память сохранила вид корабля с разрезанной палубой, в проем которой кран осторожно опускает целиком весь фургон станции "Кама-М". Только антенная колонка и шкаф передатчика были вынесены в отдельный пост на стабилизированной платформе.
 
В Петропавловске нам было суждено ожидать около полутора месяцев выхода ТОГЭ-4 в море. За это время удалось побывать на одной из дизельных подводных лодок. Запомнилась невероятная теснота и всяческие механизмы, которые нужно было крутить только вручную. И еще, внутри лодки вдоль бортов размещались многометровые торпеды, а над ними под потолком были спальные места для матросов в виде люлек наподобие гамаков ...
 
Но вернусь снова к ТОГЭ-4. Надо сказать, что судовая (т.е. мореходная) команда на всех кораблях , несмотря на принадлежность к ВМФ, не имела никакого оружия, т.к. состояла преимущественно из штрафников, которым из-за недисциплинированности не доверяли боевое оружие. Командовать такими экипажами было нелегко, и в связи с этим, вспоминается такой случай. Подошел праздник - День Конституции - 5 декабря 1960 г., команда была отпущена на берег в увольнение, а к вечеру часть матросов не вернулась. Их искали по всему Петропавловску несколько суток. Из этого ЧП был сделан соответствующий вывод: корабли вышли в поход за несколько дней до наступления Нового года, хотя сроки пусковых стрельб баллистических ракет позволяли уйти и в начале января.
 
Технические средства специального назначения, в том числе РЛС "Кама-М" и РТС "Трал", обслуживали расчеты, составлявшие так называемую инженерную службу, подчинявшиеся непосредственно заместителю командира экспедиции, капитану 2-го ранга Авраменко, опытному и грамотному специалисту.
 
Командующим экспедиции с самого начала был назначен капитан 1-го ранга Максюта, впоследствии контр-адмирал.
 
Расскажу теперь о подготовке к походу на Юг. С целью тренировки расчетов и проверки готовности технических средств было решено принять участие в пусках МБР по укороченной трассе и с этой целью вывести корабли к восточному побережью Камчатки (со стороны Берингова моря). И здесь уже мне пришлось пройти "ходовые" испытания: оказалось, что я попросту не переношу морскую качку, т.е. страдаю известной "морской" болезнью. А ведь у меня уже были испытания на сей счет. Расскажу поподробнее.
 
Весной 1957 г. на космодроме "Байконур" шла интенсивная подготовка к запуску МБР Р-7, "семерки". От стартовых позиций космодрома на восток вдоль трассы полета МБР Р7 веером расходились измерительные пункты (ИПы), оборудованные системами траекторных и телеметрических измерений. Двум молодым инженерам ОКБ МЭИ (тогда сектора специальных работ ОНИР МЭИ) Михаилу Мешкову и Виктору Гзовскому предстояло работать на ИП-6, разместившемуся в нескольких километрах от степного поселка Амангельды Кустанайской области.
 
Пуски ракет планировались весной. Добраться до Амангельды от Кустаная в эту пору из-за распутицы можно было только самолетом. Весь перелет, занимавший более часа на АН-2, прошел для меня с удовольствием и интересом, ведь летел я на самолете впервые. Но как только наш самолет заложил крутой вираж перед посадкой, я почувствовал себя, мягко говоря, тоскливо, да и гигиенических пакетов пассажирам на местных линиях не предлагали ... Единственным утешением осталось, что не я один такой оказался среди пассажиров АН-2.
 
Обратный путь из Амангельды не запомнился, видимо, еще потому, что я летел в Москву по вызову - в нашей семье должен был появиться второй ребенок. Дополню это краткое упоминание о ИП-9 лишь одной притчей, ставшей впоследствии частицей истории нашей космонавтики.
 
Командиром ИП-6 был полковник Ветласенин, не имевший, насколько помнится, технического образования. Тем не менее, желая показать расчету РЛС, что и он, командир вверенного ИПа, не чужд понимания всей этой техники, как-то раз появился на станции, походил около шкафов с аппаратурой и вопросил: "Если это - ГЕТЕР-один, то где ГЕТЕР-два?!". Ответом ему, после короткого замешательства, был дружный хохот. Впрочем, ходили слухи, что подобная история имела место и не только на ИП-6.
 
При оформлении командировки на корабли я, разумеется, не придавал особого значения неприятному укачиванию в самолете, да и как отказываться, если это твое дело, твоя обязанность.
 
Итак, мы выходим из Петропавловской бухты и при относительно слабом волнении выдвигаемся на требуемую позицию в Беринговом море. Расчет таков: головная часть на нисходящем участке траектории будет нами обнаружена с помощью бортового приемоответчика за 1,5-2 тысячи километров и станция будет ее сопровождать до входа в плотные слои атмосферы, когда с ней прекратится всякая связь из-за экранизации плазмой.
 
Во время работы РЛС мое место в кабине станции рядом с расчетом: помощь советом и делом операторам станции в поиске и захвате сигнала по дальности и угловым координатам. И вот корабль в дрейфе, объявлена часовая готовность, качка усиливается, а у меня круги перед глазами и начинает мутить. Сижу согнувшись и лишь отрывистыми фразами показываю, что еще держусь и еще нужен. А тут еще матрос, заправляя красными чернилами регистратор, нечаянно плеснул на меня из пузырька. Машинально провожу ладонью по шее, на руках появилось что-то мокрое и красное - неужели кровь, но почему на шее?...
 
В общем, сразу после этой тренировки, являюсь я к зам. командира Авраменко и докладываю, что в такой обстановке от меня, как от специалиста, толку мало. Что делать? Лететь в Москву, но где гарантия, что и взамен не прибудет такой же горе-моряк. Да и как-то совестно становилось перед Алексеем Федоровичем Богомоловым, Морозовым, Жерихиным... Кстати у второго специалиста ОКБ МЭИ - телеметриста Юры Смолянникова  никаких проблем с качкой не было.
 
И тут Авраменко меня успокоил: в квадрате падения на экваторе почти наверняка будет штиль и поэтому главное в походе пройти "ревущие" сороковые широты, где всегда штормит (и этот прогноз полностью оправдался). Итак, решение принято - нужно готовиться к походу!
 
Всем достаточно известно, какое значение имеет психологический настрой человека на трудную работу, в данном случае, в дискомфортных условиях. И мне подумалось: тут главное отвлечься, заняться интересным делом и неприятное ощущение от качки сгладится или пройдет совсем.
 
С этой целью я разработал какую-то схему дополнительной синхронизации и измерения задержки телеметрического сигнала (напомню, что система называлась "Трал-ТД" и совмещала телеметрию с дистанциометрией). Между прочим, в конце похода полностью оформил свою идею с рисунками на миллиметровке и кратким описанием.
 
Но ничего не помогло. А ведь продумано было все до мелочей: мы вдвоем с помогавшим мне матросом расположились в радиорубке. Под руками находились немудреные приборы: осциллограф, генератор. Привычный запах канифоли, паяется схема. Вообще места лучше не придумаешь, но! Как только прошли по глади Авачинской бухты, преодолели специальным маневром боны противолодочного заграждения и вышли в открытое море - все! Меня словно пробку вышвырнуло на безлюдную палубу, которую я, извиняюсь, и "разукрасил". Успел только крикнуть матросу, чтобы выдернул паяльник из розетки. Трое суток я не выходил из каюты и, конечно, практически ничего не ел; зато и тошнило уже всухую, ведь "рабочее тело" давно уже кончилось. Понемногу стал приходить в себя. Главной задачей становилось сохранить сначала завтрак, потом и обед. Подошедший Новый Год я уже встречал в кают-компании. Запомнилось, что на новогодний ужин нам дали дополнительную порцию селедки с луком и никакого спиртного. Вот так, "всухую", нас и поздравил командир корабля. Затем все разошлись по каютам, где мы с напарником-офицером распили бутылку шампанского.
 
Кстати, эта бутылка была припасена Юрием Смолянниковым, с которым мы рассчитывали плыть вместе на одном корабле. Но начальство разлучило нас, видимо, желая хоть как-то распределить по разным кораблям весьма немногочисленных специалистов.
 
И в этом был свой резон. Во время плавания на Юг мне пришлось освоить премудрости навигационной системы "Лоран" при неполных сведенных о составе береговых маяков в этой малоосвоенной акватории Тихого океана. Во всяком случае, главный штурман головного корабля экспедиции "Сибирь" остался доволен.
 
Первые 7...8 суток мы шли, задраив иллюминаторы и пригасив топовые огни, - так соблюдался в тайне сам факт выхода экспедиции в море и маршрут ее передвижения. Только когда по радио пришло сообщение ТАСС о предстоящих пусках ракет в обозначенный квадрат и предупреждение кораблям и самолетам не заходить в этот квадрат, маскировка была отменена.
 
Еще на базе в Петропавловске-Камчатском нами делались намеки подводниками на возможную встречу в океане. Очевидцы рассказывали о дежурившей в отдалении подводной лодке, видимо, это была наша охрана, на всякий случай. А случаи такие были. Когда мы находились на подходе квадрату падения головных частей баллистических ракет, наши корабли, по несколько раз в сутки, облетали на низкой высоте самолеты. Это были уж е упоминавшиеся двухмоторные разведывательные самолеты ВМС США "Нептун", приспособленные для посадки на воду. Юре Смолянникову, заядлому фотолюбителю, удалось, как и Л. Краснову, скрытно снять "Нептун" с близкого расстояния (на снимке были отчетливо видны его опознавательные знаки).
 
Вообще фотографировать на кораблях и на базе подводного флота было запрещено. К этому уместно сказать, что весь поход по Тихому океану проходил без захода в какой-либо порт, что, видимо, считалось необходимым для сохранения тайны советского ракетного оружия.
 
Вернемся к нашему походу. Корабли 4-й Тихоокеанской гидрографической экспедиции (ТОГЭ-4) благополучно прошли "ревущие сороковые" широты. Шторм был умеренным, 4-5 баллов, это когда на гребнях волн высотой 1,5-2 метра появляются белые барашки и далее как бы растекаются по склону. Вообще вся 12-ти бальная штормовая икала, начиная с 4-х баллов, ориентируется на поведение пены и ее срыв с волны (это уже 9-10 баллов).
 
После перенесенной акклиматизации "ревущие" широты я перенес без особых трудностей. Но часть экипажа, в особенности расчеты инженерной службы, пытались справиться с морской болезнью испытанным способом, т.е. с помощью спирта. Особенно запойный характер этот способ проявлялся у командира расчета РЛС "Кама-М" капитана Никитина. По правилам внутреннего распорядка выдачей спирта для технических нужд (протирки контактов, разъемов, СВЧ трактов и др.), связанных с высокой насыщенностью воздуха морской солью, распоряжался командир расчета. Однако в расчете Никитина, по специальному приказу зам. командира экспедиции по инженерной службе, этим правом был наделен старшина расчета.
 
Трудно было привыкнуть к отсутствию пресной воды для умывания. Воду стали экономить практически с самого начала похода, сохраняя ее достаточный запас для еды. Мало помогало и специально выдаваемое мыло для морской воды; во всяком случае, волосы не промывались. И можно себе представить, каким подарком для экипажа были, хотя и редкие, тропические дожди. Дождевая вода собиралась, в основном, с помощью брезента, которым были накрыты спасательные шлюпки и катера. Вокруг шлюпок выстраивались очереди, сначала шло умывание и помыв тела, затем стирка и, для особо желающих, грязевые ванны (плавать за бортом было категорически запрещено из-за акул).
 
Военным морякам не было положено какой-то специальной формы одежды для плавания в Южных морях. С утра по кораблю объявлялось: "Форма одежды - трусы, берет". А вот как быть с сапогами, ведь днем палуба накаляется и босиком не побегаешь. Выход нашли, когда вместо подошвы для импровизированных въетнамок стали применять плавники акулы (но об акулах речь пойдет отдельно).
 
В один из дней наш корабль был атакован несметным количеством летающих рыбок. Это были небольшие, около 10 см, рыбки с дополнительными крылышками  плавниками. На корабле объявили аврал, ходить по палубе стало опасно; пришлось пустить в ход пожарные брандспойты.
 
У читателя может сложиться впечатление, что на кораблях все время уходило на борьбу с житейскими трудностями и мало уделялось внимания материальной части специальной аппаратуры. Но это не так. Регулярно проходили тренировки расчетов, проверялась и поддерживалась работоспособность станций и систем; на космодром и в Центр управления регулярно уходили доклады с обязательной оценкой состояния аппаратуры и готовности смен за совместной подписью командиров БЧ (боевых частей) и гражданских специалистов, в том числе специалистов ОКБ МЭИ. Мы не скучали без дела. Вспоминаю, как нам доставляли хлопот ненадежно работающие магнетронные передатчики. Размещались они высоко в антенном посту и неожиданный выход их из строя требовал от нас много сил и времени на восстановление. Пришлось на наших трех кораблях перепроверить весь ЗИП магнетронов, разброс на электрическую прочность у которых был весьма велик. Это было похоже на испытания предохранителей на предельный ток. Постепенно поднимая напряжение, нужно было, по нарастающей короне у выводов накала катода, не загубить хороший экземпляр и забраковать плохой. Эти последние я безжалостно выбрасывал прямо за борт. Работать из-за тесноты в кабине приходилось вопреки технике безопасности одному, да и желающих работать в жару с дополнительным подогревом от аппаратуры не находилось.
 
Дефицит специалистов (двое на три радиотехнических поста на каждом корабле) вынуждал к их перемещениям с корабля на корабль. Морякам не хотелось спускать на воду катера и, тем более, весельные шлюпки, поэтому всегда пользовались 2-х местными вертолетами Камова с двумя соосными винтами. Дверцы с кабин вертолетов были сняты (на всякий случай), и летчик и пассажир были одеты в яркие надувные (спасательные) жилеты. И вот во время одного из перелетов, когда на борту находился Юрий Смолянников (кстати не умевший плавать), вертолет завис на краю палубы и ему под винты засосало тряпку, сушившуюся на леерах. Лопасти вертолета схлестнулись и он рухнул на палубу совсем рядом с бортом. Можно представить, что пережил в этот момент Юра, ведь все могло закончиться трагически. К счастью, он и летчик серьезно не пострадали. А вертолет по возвращении сгрузили в Петропавловске краном, как солидный кусок металлолома.
 
Корабли при стрельбах размещались на расстоянии 40...60 миль друг от друга в виде треугольника. Обычно пуску ракеты предшествовал Интенсивный обмен информацией с помощью средств связи. По этим признакам американские самолеты начинали интенсивно кружить в районе падения, ведь им тоже было интересно узнать, как пройдет пуск и какова точность стрельбы.
 
Чтобы освободиться от американцев, наше командование стало имитировать подготовку к пуску. Расставляли корабли в боевое положение, и затевали "возню" в эфире, а пуска не проводили. Так происходило несколько раз, пока американцы не перестали летать. Притупив бдительность Америки, командование провело пуски ракет без лишних свидетелей.
 
Пуски ракет шли, как правило, серией из 3-4 штук с интервалом в несколько дней. Обычно пускали в сумерки, чтобы надежнее засечь головную часть оптикой и инфракрасной аппаратурой. По громкоговорящей связи идут доклады об окончании работы аппаратуры, причем РЛС с узким лучом в сантиметровом диапазоне далеко не всегда удается войти в радиоконтакт с головной частью ракеты в те несколько секунд, когда восстанавливается прхождение сигналов перед самым падением головной части в океан. Очень хотелось понаблюдать за головной частью на конечном участке спуска, но это же самая главная задача для расчетов. Поэтому каждый раз приходилось оставаться на станции, ведь для выполнения этой главной задачи ты и был послан в экспедицию. Только слышишь по радио команду "Отбой" и поздравление экипажу с успешным выполнением боевой работы; в этой экспедиции неуспешных работ не было.
 
Когда корабли стояли вблизи экватора, любимым развлечением для экипажей была охота на акул, которые плавали вокруг и были хорошо видны в прозрачной воде. Размером они были небольшие, около 1,5-2 метров. Специально для охоты на них был сварен трехлапый крюк наподобие рыбацкого якоря. Мяса на кораблях было предостаточно. Кусок слегка подтухшего мяса весом в несколько килограммов надевали на крюк, кидали за борт и наблюдали, как сразу несколько акул атакуют приманку. Когда наиболее проворная схватит мясо, ее тут же с помощью ручной лебедки вытаскивали на палубу. Начинается танец акулы на палубе, ведь она жива и не собирается сдаваться. Теперь самое простое и надежное - стукнуть кувалдой по носу этой хищной и свирепой рыбины несколько раз, пока она не затихнет. Основная пожива для моряков - это челюсти акулы, иногда печень, в лечебных целях, и ее плавники. Для того, кто не видел зубы акулы, скажу, что это как зубья большой пилы. Расположены они в три ряда, подпирая друг друга. Каждый зуб имеет еще и дополнительную насечку, а все вместе они имеют наклон внутрь, так что жертву акулы, если и вытащить из ее пасти, то только вместе с зубами.
 
Вскоре после окончания испытаний в сообщении ТАСС об успешном пуске ракет был снят запрет на пребывания кораблей и самолетов в заданном квадрате. Ну что, можно отправляться домой? Но проходит день, второй, третий… Выясняется, что через 15-20 дней могут быть очередные стрельбы и уходить кораблям из заданного района нет смысла. Проходит слух, что из Китая должен подойти танкер с пресной водой, ведь именно ее может и не хватить. Все изрядно поднадоело и начинаешь думать, а не смотаться ли отсюда па этом танкере? Но вот ситуация проясняется: пуски нескоро, идем домой!
 
И снова впереди грозные сороковые широты, к которым нужно быть готовыми. Выясняется, что на головном корабле "Сибирь" давно не работает ходовой радиолокатор кругового обзора. Вызывают меня на капитанский мостик, просят починить. После недолгого осмотра становится ясно, что отказала электронная трубка (по современному - дисплей). Пробивает на корпус трансформатор накала кинескопа; ну это просто, поставим его на самодельные изоляторы! Командир корабля выражает мне благодарность. Но основное благодарение оказалось впереди, когда корабли попали в настоящий 12-ти балльный шторм, когда только по экрану судового локатора можно было оценивать всю обстановку с остальными кораблями и принимать единственно правильное решение, (скажу, что при таком шторме водяная пыль не позволяет видеть даже нос корабля из рубки и лишь солнце, как бледное пятно, напоминает тебе, что сейчас день. Хотя мы проходим сороковые в 12-ти балльный шторм и крен на корабле порой превышает 30°, мы себя чувствуем бывалыми моряками, научившимися ходить "с откреном", и от морской болезни у нас остались одни воспоминания ...
 
Ну, а если серьезно, без бахвальства, то опасность была. Представьте себе внушительный корабль водоизмещением 10.000 тонн с загрузкой едва ли на 10 % (воду почти всю выпили, топливо выработали), а значит и с громадной парусностью. На кораблях этого типа установлена только одна паровая машина, работает она на предельных оборотах и нет у нее никакой замены. Что могло быть, если бы на корабле отказала машина или сорвало вал, так как корабль кидает и винты находятся то в воде, то в воздухе, мы узнали позднее, когда в печати появились сообщения об одиссеи отважной четверки во главе с Зиганшиным, которые на своей самоходной барже с отказавшим двигателем, чудом остались живы и стали национальными героями. Кстати, расчеты показали, что они прошли на сутки раньше мимо нас в направлении на юго-восток.
 
Видимо, мы все неплохо потрудились, во всяком случае после нас присутствие специалистов ОКБ МЭИ на кораблях уже не требовалось.
 
Отмечены в Петропавловске командировки, на руках бумага с благодарностью командования, в чемоданах по паре тельняшек на память о походе, в Москве оказались в конце февраля. А в памяти последнее из этой серии воспоминание. Нужно сказать, что в начале 1961 г. от предприятия моей жены, Валентины, (ЯРТИ или по старому НИИ-20) был заложен жилой дом на Ткацкой улице. Дом возводился методом "народной стройки" и, если ты хотел получить в нем квартиру, то должен был отработать по 1000 часов за 1 кв. метр. Шля укладка фундаментных блоков и непременно в не замерзшую землю. Каждое утро наиболее крепкие МУЖЧИНЫ долбили ломами землю, снимали ее промерзший слой и сразу краном клали блоки. Работа жаркая, раздевались до майки. И вдруг среди них появляется один такой загорелый. Откуда он взялся? Ведь тогда не было туристических поездок ни на Канарские, ни на Сейшельские острова. В короткие перерывы твой рассказ воспринимается, как экзотика, хотя и с пониманием, ведь в строительной бригаде  половина инженеры.
 
Чем закончить это затянувшееся повествование? Корабли следующих поколений строились уже по специальным проектам и на них были созданы прекрасные условия для работы и отдыха (с бассейнами, спортзалами, одноместными каютами). На одном из них, "Юрии Гагарине", мне пришлось побывать и даже совершить короткий переход. Для гашения качки на нем применялись специальные успокоительные цистерны. Эти корабли базировались уже в Одессе и, в основном, предназначались для контроля полета пилотируемых аппаратов, а также для приема телеметрии во время разгона и перехода на межпланетную траекторию дальних космических аппаратов (ДКА) типа "Венера", "Фобос", "Марс".
 
К сожалению, в эпоху перестройки наша экономика не смогла выдержать расходов на эксплуатацию кораблей и от их использования пришлось отказаться. Итог печален: при неудачном запуске ДКА "Марс-96" в ноябре 1996 г "сэкономили" на посылке всего одного корабля и потом долгие месяцы Межведомственная комиссия академика В.Ф. Уткина пыталась установить истинную причину отказа разгонного блока ДМ при втором включении, не имея, как было раньше, непосредственных данных по телеметрии. За последние 2 года произошло три отказа при пусках ракет-носителей "Протон" с разгонными блоками серии ДМ, причем во всех случаях неприятности происходили при втором включении (последней комиссии во главе с В.В. Алавердовым удалось все-таки установить ее причины).
 
Совсем недавно принято решение о передаче экспедиционных кораблей, перебазированных в Санкт-Петербург, Российскому космическому агентству. Будем надеяться, что корабли еще послужат на благо космической науке и технике.
Никто пути пройденного у нас не отберёт