Давно хотел поговорить об этом. О том, что такое война для меня. Как она коснулась нашей семьи, как воспринимали и воспринимают нестоличные люди эту трагедию. Может снова меня кто-то обвинит в каких-то незаслуженных грехах и в своих обидах - типа, покусился на святое. Не покушаюсь. Таков взгляд моих земляков в Керженских лесах. В чём-то он отличается от официальной и привычной пропаганды.
Прошло 70 лет со дня окончания войны. Когда говорят о конце войны, то я всегда вспоминаю мою бабку Паню, Прасковью Кузьминичну ("бабка" - так у нас называют бабушку, очень ласково). Она рассказывала, как закончилась война. Мужиков практически в деревне не было. Почтальонша и объявила, что война закончилась. Бабы тут же устроили праздник, пляску, особенно отличалась НастЕнька (ударение мои земляки ставят на второй слог и не "Ё", а "Е"). К концу жизни тётя Настя много пила, а тогда была весёлой и молодой. Пляшет, пляшет, а почтальонша говорит: "А у меня ещё и похоронки". И тут же все пляски превратились в сплошной вой. Рассказывала мне бабка Паня и про Первую Мировую, дед Ефим Евдокимович воевал в Первую.
Мужиков за войну погибло очень много, да и с Первой Мировой ещё прошло только чуть больше двух десятков лет. Погибло много, а ещё больше пропало без вести. А разницы-то и нет, ни разу не слышал, чтоб кто-то жаловался, что тот погиб, а тот пропал. Говорили просто: "Убили на войне". С тех пор к почтальону в деревне самое уважительное отношение: от неё все сведения, все новости, а часто - беда. Мама потом мне говорила, что боится получать от меня телеграммы, хоть даже с днём рождения: "Тебе, Зоя Ивановна, телеграмма" - пугающие слова. Прочитал в истории своего района, что до Первой войны в уезде проживало 115 тысяч человек. Прошло сто лет, две больших войны, несколько маленьких, коллективизация, "Хрущ". Надо уточнить, что Революция не считается, в революцию погиб только один человек, курьер по фамилии Беляшкин, однофамилец моей мамы, убил его дезертир, считавшийся большевиком. Империалистическая война и коллективизация оставила гораздо больше воспоминаний, чем революция. Те, кто помнил Первую Мировую, называли её просто "война с немцами". А Великую Отечественную просто "Отечественной". После всего этого кошмара 20-го века в Ковернинском районе осталось жить около 25 тысячи человек. И очень сложно представить мне, что когда-то в районном городке было несколько ломбардов, ресторанов, биллиардных, рюмочных. А уже моим детям сложно объяснить, что работать можно было прямо в деревне: шофёр, тракторист, механизатор, электрик. Так что 90 тысяч ушло. Кладбища у нас большие, в моей родной деревне их два - одно для староверов. Да ещё одно в соседней деревне, которая была объявлена неперспективной и тихо исчезла уже при мне. Ох и красивая Чащёвка была! А "провода отрезали" и всё, конец.
От войны никто и никогда не прятался. Особого пафоса тоже не было, относились к этому, как к судьбе, как к постоянному долгу, как к работе что-ли. "Будь жив и здоров" - типичнее, чем "досвиданья". Все воспоминания о погибших сводились к молитвам и поминаниям даже при советской власти. Участием в войне не гордились и не хвастались - воевали вместе со страной. Да и чем хвастаться, если у меня все соседи имели хотя бы по одному воевавшему: дядя Кузьма, дядя Гриша, тётя Нюра, два дяди Лёни, два дяди Яши. Вся "пропаганда патриотизма" сводилась к открытым ртам мальчишек во время скромных застольев фронтовиков. В школе про войну в моё время рассказывали не много, в рамках программы, просто: к 9-мая надо выставить часовых у памятника. Но мы очень гордились этим постом №1. И иногда к нам приходили на уроки истории фронтовики. У фронтовиков авторитет был очень высокий. Но опять же: из учителей у нас было очень много воевавших: Иван Васильевич Панюхин, Пал Петрович. От них мы узнавали много, от них мы узнали про детали взятия Берлина - как это было, про "культ личности", "про Хруща". Учителя наши никогда и ничего не боялись, кстати, и костерили родную советскую власть совершенно справедливо и со знанием жизни. Сейчас уже сформировался новый взгляд на те времена: боялись сказать, боялись нос высунуть. Это, на мой взгляд, совершенно не так и сейчас народ стал гораздо трусливее перед начальством. Критика нынче преследуется гораздо шире или, наоборот, пиши о чём хочешь, "им" по-барабану. Все знали, что дядя Гриша Курочкин, Григорий Васильевич, мог оттаскать, хоть секретаря райкома, хоть любого председателя: "Я командовал ротой противотанковых ружей!". Это очень явная разница в восприятии войны и ей поколения от официально принятого.
Пленные. Я знаю несколько случаев, когда наши солдаты были в плену и совершенно спокойно довоёвывали на фронте. Про СМЕРШ говорили чаще с уважением. О его существовании я узнал от учителя истории, фронтовика. Отношения? Обычные: и та и другая сторона - СМЕРШ и солдаты - требовала справедливости в своём понимании. Забрал у немецкой семьи что-то важное - расстрел и "это правильно" - это не я говорю, так нам рассказывали фронтовики. Страшно карали за изнасилование, поэтому когда я слышу, что там творился беспредел, не верю, хотя война есть война. Воевавшие нам, пацанам, рассказывали, что если немка приглянулась и солдатик наш ей нравится, то это другое дело, а изнасилованием называли избиение с последующим надругательством. Это очень осуждали все, несмотря на то, что фронтовики были привычны ко многому. Такими расследованиями тоже занимался СМЕРШ. В конец 60-х у нас в деревне появился "фашист", так его называли деревенские, - вернулся из мест не столь отдалённых. Я разговаривал с ним, а другие чуток сторонились - обычная история, связанная с выходом из окружения. Мог он мне, конечно, и соврать. С тех пор я не верю в рассказы по телевизору про массовые посадки вышедших из плена или окружения. Современные перерассказчики врут.
Сталин. Ни от отца, ни от деда, ни от других мужчин я ни разу не слышал про него плохих или злых слов. Про "За Родину, за Сталина" правда не слышал тоже. Дядя Лёня, Алексей Павлович Курочкин, до самой смерти как реликвию хранил книгу-календарь с портретом Сталина и его речью перед колхозниками. Относились к нему с уважением и, как мне кажется, больше опасались хрущёвских начальников. Во время похорон Сталина плакали, это я слышал сотню раз от очень многих. Причём отец говорил так: после войны - голодный и оборванный, ни разу не евший досыта, 49 кг веса. И реальную усилия государства он воспринимал через живот и одежду: вот появились продукты, зарплата ( в деревне зарплату в войну не платили), одежда. Первый раз отъелся "до отвала" в армии, в Бресте. Я не могу судить, чем это являлось по отношению к роли Сталина, но думаю, что реально понимали все - без его воли такого восстановления не могло бы быть: власть и обучала, и кормила, и одевала, и давала работу. И ещё раз повторюсь: в деревне страха ляпнуть лишнее не было, ругались и на Сталина, и на Хрущёва. В стороне только Ленин стоял, но думаю, что не очень-то он и интересовал людей в обычной жизни, "вечно живой Ильич" живым не ощущался. Его очень ругала только бабка Паня, она жила при царе: "Пришёл ваш Ленин..." - так обычно она начинала свой рассказ. Уверен, что нынешние производственные и общественные отношения вытянуть страну из послевоенной ямы не смогли бы.
Трудно ли жилось в деревне? Я не понимаю этих трудностей, мне они кажутся обычной жизнью. Работали - так и в городе работа выматывает не меньше. Правда в деревне ещё есть дом и скотина, так что выходных в понимании городских не бывает. Как и понятия "выспаться" отец будил нас и в воскресенье довольно рано. Катастрофа в семье может наступить из-за отсутствия 1-2 мешков зерна на зиму. В городе этого не было. Я-то конечно не жил в войну, но пишу это потому что в войну было только тяжелее, но детей учили. Была кое-какая еда, ели даже жмых, мяса не было совсем. Картофельные очистки весной сажали. Причём очень хочу напомнить, что в начале войны не смотря ни на что удалось перебазировать практически всю тяжёлую промышленность на восток. Я не представляю, что что-то подобное способны сделать современные менеджеры. Часть промышленности была размещена и у нас в районе. С тех пор те заводы и предприятия так и стояли до последнего времени. Когда деревенские ребята вырываются в город, то как правило возникал шок от лёгкости жизни, от доступности совершенно фантастических вещей. Юноше, выросшему в Ленинграде или, фантастика, в Москве не доступны понимания, пороги, через которые проходил деревенский. Честно говоря, городской снобизм я не люблю до сих пор, уж простите и не обижайтесь. Типа, мы тут все культурные и водку "калбаской", а не огурцом закусываем.
С самого начала войны, с июля в район стали приезжать эвакуированные из западных частей страны. Не по чужим рассказам, а лично знал и знаю немцев, евреев, латышей и литовцев. Кержаки (это мы) вообще очень спокойный и терпеливый народ и здесь уживались и уживаются со всеми национальностями без каких-то предубеждений, а чаще с любопытством. Помню жил у нас один дагестанец и его все очень любили: пел, плясал свои пляски, весёлый был. Несмотря на многовековую веру моих земляков, совершенно спокойно относились к верованиям других. Верующих всех религий больше объединяло это чувство страха, почитания, преклонения перед Всевышним, чем какие-то светские дела и светская власть. К власти вообще с некоторой иронией относились. Эвакуированные работали наравне со всеми, среди них были и инженерно-технические работники и интеллигенция. Жильё и работа по своей профессии. Но и эвакуированные дали району большой импульс в культуре и общем развитии. Моя учительница немецкого языка Гета Семёновна так и похоронена здесь и была она на самом деле Генриеттой Альбертовной, но боялась, что её имя детям трудно выговорить. Как это всё смогла организовать Сталинская власть я до сих пор не могу понять, их масштабы нам давно не по плечу.
Вообще, на мой взгляд, лжи и полуправды скопилось у нас по отношению к войне очень и очень много. Часто из-за новых представлений о справедливости, часто по глупости, а бывает и с ложными целями. Пропаганды сделала своё дело и мы утеряли следы многих героев, многих подвигов. Я уже писал про эпопею по розыску 160 стрелковой "Горьковской" дивизии. Это очень типичный случай. И меня уже не так радует грохот парадов - надеюсь, что поймёте правильно и не обвините, как некоторые, в призыве к свержению. Это не призыв, это уважение к миллионным жертвам моего народа. В соседней ветке В.Л.Казанов сделал фотографии Томской площади. Я бы считал правильным, если бы в моём родном посёлке просто поставили или кресты, или памятные камни с номерами сформированных дивизий из наших мужиков. Я бы смог туда 9-го мая принести цветы моему погибшему в Беларуси деду Ивану Алексеевичу, к табличке с номером его дивизии.
Смешно слышать от премьер-министра о бесплатном проезде ветеранов войны в День Победы. Значит его представление, представление нынешних министров в корне отличается от моего.
