Оверкиль
В 1998 году камчатская яхта алькор «Авача» потерпела катастрофу в Тихом океане. Я пообщался с участником тех событий, еще раз попросил рассказать, как все было. Вот что мне рассказал Павел, который был на вахте в тот роковой момент.
«Авача» завершала цикл своих плаваний в Северной части Тихого Океана и возвращалась из Сан-Франциско через Гавайские острова на Камчатку. Последний заход был на Мидуэй, самый северо-западный остров в Гавайском архипелаге. Экипаж 4 человека: капитан Саша Тихонов, Раф (в обычной жизни капитан на рыбацких судах), Павел и американка Джуди.
Примерно в семистах милях к юго-востоку от Камчатки погода стала портиться. Вообще этот район Раф охарактеризовал, как гиблое место. Суда сюда практически не заходят, а волны достигают огромных размеров, когда даже БМРТ накрывают по рубку.
Вот в таком районе и попала «Авача» в тайфун. Сейчас охарактеризовать скорость ветра Павел мне затруднился. Двое суток шла «Авача» с попутным штормом. За кормой 2 восьмидесяти метровых якорных конца, гика-грот опущен на палубу и закреплен, на носу платочек штормового стакселя. Волны огромнейшие. Павел рассказывает, что при смене стакселя сидел на релинге, подкатила волна, нос лодки свесился с нее, в этот момент он посмотрел вниз, ужас охватил его, отвесная стена воды на много метров уходила вниз, где-то далеко-далеко была ее подошва.
За двое суток приспособились к штормованию, ветер понемногу стал стихать, в ложбинах между волнами он не ощущался совсем, и только когда лодка поднималась на очередной гребень, такелаж начинал стонать. Но волны не становились меньше, а даже наоборот. Эту волну Павел заметил издалека. На очередном гребне, обернувшись назад, он увидел огромный вал кипящей воды, который неминуемо приближался к лодке. К гулу, который и так стоял в воздухе, добавились новые тревожные ноты. Вот яхту подхватил этот кипящий водоворот и с размаху через нос кинул вниз. В качестве страховки на Паше был монтажный пояс, большая часть страховочного конца там змейкой уложена в поясе и прихвачена суровыми нитками, в критической ситуации нитки постепенно рвутся и тем самым смягчают удар. Он вынырнул метрах в 3 от лодки. Рядом с ним плавала огромная рыба-луна, помахивая плавником по поверхности. Это видение просто отпечаталось в его мозгу. Он подтянулся к лодке. Почему никто не выглядывает наверх? Люк продолжал оставаться закрытым. Павел закричал, наверно это был крик ужаса. Подтянувшись, он забрался на палубу. В это время люк отодвинулся, сначала оттуда появилась сумка с инструментом, затем вылез Саша Тихонов.
Сразу после переворота он выглянул наверх, увидел туго натянутый шнур страховки, уходящий в воду (значит Паша на другом конце!), горловину люка ахтерпика без крышки и начал собирать инструмент. Мачта была сломана чуть выше крепления гика, крышку люка ахтерпика срезало по самые комингсы. Спасательный плот, крепившийся на крыше рубки, сорван. В первую очередь подняли на палубу мачту. Вдвоем сделали это на удивление быстро. В 1993 году «Авача» уже ломала мачту при полной парусности. Тогда экипажу из 6 человек пришлось повозиться. Сейчас Раф внизу без сознания, ударился головой, непонятно, что с ним. На Джуди рассчитывать не приходиться.
Раздалось шипение, это раскрылся спасательный плот. Страховочным концом он привязан к лодке, но конец очень длинный. Рядом я яхтой, постепенно удаляясь, дрейфует площадка с антенной спутникового телефона. Ее не достать.
Пластырем заделали ахтерлюк. Без мачты качка у лодки стала более плавной.
Надутый плот качается поодаль. С большим трудом подтянули его к борту и закрепили Внутри воды по пояс. Электрическая помпа работает, но периодически забивается крупами и прочим хламом, во множестве населяющем каюту.
Воду откачали. Раф иногда приходит в себя и снова отключается. Случилось все между 15 и 16-ю часами. Примерно в 20 Саша принял решение включить аварийный буй. На лодке был наш отечественный «Поиск-Б» и ручной американский буй-ответчик. Включили «американца» и повесили его на релинг. Попробовали завести дизель, он запустился. Ночь прошла тревожно, еще трижды лодку полностью накрывало волной.
Часов в 8 утра Джуди вдруг закричала: «Эйрплэйн, Эйрплэйн» Прислушались, вроде те же звуки. Может крыша поехала? На всякий случай выбрались наверх. Пасмурно, низкая облачность, видимость очень плохая. Плота у борта нет, на конце страховочного конца кусок резины с рымом.
На самом деле угадывается гул самолета. Через некоторое время из облачности вынырнул американский самолет-разведчик «Орион». На связь не выходит, летает кругами и бросает дымовые шашки. Один двигатель у самолета заглушен. Через некоторое время в воду полетели две резиновые лодки. Запустив дизель, лодки удалось подобрать. «Орион» улетел, на смену ему прибыл «Геркулес», он вышел на связь на 16 канале.
- Времени у вас в пределах часа, сейчас к вам подойдет судно, готовьтесь покинуть борт лодки.
Саша стал пытаться что-то объяснить.
- Если вы отказываетесь от спасения, то больше сигнал бедствия можете не подавать, спасать вас никто не будет.
Вытряхнули из кис паруса и побросали туда все наиболее ценное.
Через некоторое время на связь вышло судно.
- Мы не видим вас на своем локаторе. Жгите всю имеющуюся пиротехнику.
Когда судно вынырнуло из тумана, все обалдели. Контейнеровоз 275 метров в длину, под немецким флагом. Подошли под борт, все кранцы плюс американские лодки за бортом, но это мало помогает. С палубы контейнеровоза спустили сетку для вещей, загрузив ее, сверху положили рюкзак Джуди из непромокаемой ткани. При подъеме рюкзак вывалился из сетки, и, как легкий мячик, заскользил по волнам, подгоняемый ветром. Джуди в крик. В рюкзаке документы, деньги. Не долго думая, отвязались и за рюкзаком. В свою очередь сверху заорали немцы. С большим трудом, но рюкзак все же поймали. Возвращаться против ветра к судну было не просто. Еще сложнее было перебраться с яхты на контейнеровоз. В один из моментов лодку так приложило к борту, что затрещала обшивка. «Хана», подумал Паша, но видимых повреждений не заметил.
На судне Рафа поместили в лазарет, Сашу в каюту хозяина, и остальным нашлись отдельные каюты.
Капитан контейнеровоза рассказывал:
- Когда получили сигнал буя, я сразу понял, что скорей всего пошлют меня, так как больше никого в этом районе нет. И я должен был идти гораздо северней (шли из Юго-Восточной Азии на Штаты), но тайфун заставил обходить его с юга.
Через несколько дней капитан показал экипажу радиограмму от Владивостокского спасательного центра: «Благодарим за спасение 4-х российских женщин»
Еще через какое-то время благополучно прибыли в Лос-Анджелес.
- Самое классное мое плавание было, в заключение сказал Павел.
- Да, наверно, ответил я, - если бы еще ни этот переворот.
-А что бы я тебе тогда рассказывал? Как по Гавайям гуляли?
После знакомства с Виталием Филючковым(автор замечательных снимков о Камчатке) я ,просматривая круг его знакомых, катим-то образом "вырулил"на Проза.ру Там я уже в течении 3 лет просматриваю произведения Татьяны Борейко г.Минск Так вот. Где-то в апреле этого года наткнулся на рассказы ЮРИЯ РОССА. Оказывается ,он еще в 1999 году перевел вспоминания участницы этой кругосветки -Джуди. Что-бы вас не утруждать,я выкладываю этот рассказ здесь..............
Яхта Авача и тайфун Рекс
Флибустьер -Юрий Росс
«Авача» – камчатская яхта типа «Алькор», погибла в 1998 году в северной части Тихого океана. Я нашёл рассказ Джуди в Интернете – она была на борту в том последнем походе – и перевёл его (1999 год).
===========
В полдень 7 сентября 1998 года экипаж российской яхты «Авача» боролся за жизнь в северной части Tихого океана. Я выкроила немного времени для отдыха... Внезапно «Авача» ветром и волнами тайфуна была брошена на борт. Раздался сильный треск мачты. Меня швырнуло поперёк каюты, и я упала напротив шкафчика. Моей единственной мыслью было: не может быть, но – случилось. Потом внезапно мы встали на ровный киль, и меня бросило обратно. Это случилось менее чем за двадцать секунд. Уже не первый раз я подвергла сомнению моё решение идти на «Аваче»…
…Я встретила экипаж «Авачи» летом 1997 года. Это был солнечный день в Джуно. Я как раз спустила на воду свою 33-футовую яхту «Наташа», и мне была нужна помощь в установке мачты. Экипаж «Авачи» пришёл мне на помощь. Это был второй год их трёхлетней экспедиции, которая началась в Петропавловске-Камчатском. У нас немедленно завязалась дружба. Тем летом «Авача» и «Наташа» вместе пришли в Кетчикан, штат Аляска. Здесь капитан пригласил меня идти в составе своего экипажа в Россию следующим летом из Сиэттла. Я не смогла отказаться. Затем мы с моим сыном Шоном повели «Наташу» назад в Джуно, в то время как «Авача» отправилась на юг.
Двумя неделями позже мы прилетели в Ванкувер, где встретили их, и пошли на «Аваче» в Сиэттл. Я поняла сразу же: «Авача» – крейсер не для удовольствий. Ни рубки, ни водяной системы, ни закрутки стакселя, ни даже примитивной электроники. Тем не менее, я продолжала планировать поход с ними на следующее лето. Август закончился, экипаж вернулся в Петропавловск, а я – в Джуно. «Авача» зимовала на Юнион-Лэйк.
Той зимой я изучала русский язык и планировала своё «приключение жизни». В апреле 1998-го я оставила карьеру радиожурналиста с жизнью на борту своей лодки в Джуно и прилетела в Сиэттл к экипажу «Авачи».
Идея экспедиции родилась у капитана «Авачи». В 1698 году Пётр I приплыл из Санкт-Петербурга (Россия) в Англию, дабы научиться строить корабли и основать российский флот. Поскольку ответственные лица в администрации Петропавловска ломали голову относительно того, как отметить 300-ю годовщину этой даты, капитан предложил парусную экспедицию. Высокое камчатское должностное лицо сказало «да». Летом 1996 года «Авача» пришла из Петропавловска в Джуно через один из самых ужасных штормов, какие только могут быть. Потом экипаж вернулся домой в Россию. Следующим летом они прошли от Джуно до Сиэттла. Третья и заключительная фаза экспедиции – из Сиэттла назад в Россию. «Авача» должна была посетить порты Астория, Эврека, Сан-Франциско, большую часть Гавайских островов, атолл Лисянского, атолл Мидуэй и – домой в Петропавловск.
Всё лето мы наслаждались добрыми ветрами и превосходной погодой. Попутные ветра ускорили наш путь от Сан-Франциско до Хило на Гавайях и на большей части пути к атоллу Мидуэй. На борту находились капитан Александр Тихонов (Саша), старпом Рафаэль Сулейманов и рулевой Павел Домничев (Паша), все из Петропавловска, морского порта на Дальнем Востоке России. Первоначальный план предполагал наличие ещё двух членов команды, однако «молодой Юрий» остался в Сиэттле, а «старый Юрий» был снят с борта в Эвреке за неповиновение приказам капитана. Но это уже другая история.
Когда мы готовили «Авачу», принадлежащую Камчатскому яхт-клубу – последнему оплоту бедных российских яхтсменов на Камчатке – я подвергала сомнению нашу идею идти сразу до Петропавловска. Я никак не могла убедить Сашу зимовать на атолле Мидуэй.
– Мы должны закончить экспедицию, – сказал он мне, – потому что у нас нет возможности лететь домой.
Мы были на месяц позади графика перехода, и попали в сезон тайфунов.
Мы и думать не думали, что приготовил для нас океан. Тысячи альбатросов сопровождали нас на пути от атолла Мидуэй – 1800 миль поперёк северо-запада Тихого океана стали вторым, самым длинным и наиболее трудным этапом нашего рейса. У нас не было факса приёма погоды, так что информация по ней была доступна только в портах. В Гонолулу я часами мучилась, пытаясь наладить хоть какую-то связь между моим лэптопом и КВ-радио, которое кто-то дал мне в Сиэттле, но напрасно. Вероятность получения информации от встречных судов была мала. И мы пошли слепыми.
Погодная информация, полученная по факсу нашими друзьями на атолле Мидуэй, не предвещала никаких проблем в течение первых четырёх дней. Меня беспокоили две последние из трёх недель, необходимых «Аваче» на переход до Петропавловска. Я не желала оставлять Мидуэй, но всегда была готова к приключениям, а потому снова взошла на борт «Авачи». В море!
В пятницу, 28 августа, в 11.00 мы отошли от пирса. Поставили грот и под двигателем покинули гавань. Получасом позже подняли ричер и выключили двигатель. Истинный курс – 260, бейдевинд. «Авача» мягко скользила по слегка колеблющейся воде – тёплый и солнечный день.
Скоро мы земля растаяла позади. У нас было топлива на семь дней, причём надо было оставить ещё на маневрирование в Авачинской губе по достижении Камчатки (дизель: 80 литров в баке, 140 литров на палубе). Мы использовали двигатель на первой части перехода. Капитан предсказал хороший норд-норд-ост. У нас было 260 литров питьевой воды – вполне достаточно на 30 дней. На всякий случай я купила в Сан-Франциско маленькую помпу.
В субботу, 29-го, в полночь барометр устойчиво показывал 1039 миллибар с ветром от NE примерно 5 метров в секунду (10 узлов). Мы хорошо шли, была моя вахта. Небо было ясным: никаких облаков, только звёзды. Поскольку я вела яхту «по звезде», почти не глядя на маленький мерцающий компас, типичный для оборудования «Авачи», я сказала себе: «Это – моё любимое время вахты… тихое время – как раз помечтать о смысле жизни».
Каждое утро встречало нас множеством радуг. Вечерние закаты были просто невероятны. Кучевые облака во всех направлениях изменяли свой блеск оттенками от розового до тёмно-фиолетового. Мы наблюдали даже волшебный «зелёный луч» – когда солнце уходит за горизонт. Ночью мы видели преогромную луну. Мы начали забывать прелести земли, полностью окунувшись в ритм морской жизни.
В «Гранке» на атолле Мидуэй было закуплено большое количество хороших продуктов. По пути мы поймали нескольких тунцов. Океан был спокоен. Хотя мы и шли медленно, но устойчиво делали по сто миль в сутки. Иногда в полдень, чтобы охладиться, мы останавливали дизель, бросали плавучий якорь и ложились в дрейф. В течение первых пяти дней мы использовали двигатель приблизительно по полдня.
Во вторник, 1 сентября, в 07.30 мы пересекли международную линию смены дат на широте 30.57'N. Камчатская часть команды была чуть ли не в экстазе от мысли, что они возвратились в родное полушарие! Рафаэль поздравил меня с моим первым прибытием на Восток. Мы думали устроить традиционное купание, но было раннее утро, и мы поступили по-другому. Вместо этого мы вскрыли банку томатного сока и выпили за нашу удачу в пути.
В пятый день (среда, 2-е) Паша не смог выйти на вахту. Его свалил рецидив приступа сигуатеры, которую он подцепил от рифовой рыбы на Гавайских островах. Микроскопические морские организмы, называемые Gambierdiscus toxicus, вырабатывают токсин, который вызывает эту серьёзную болезнь. Они растут на поверхности морских водорослей и попадают в тело кормящейся морскими водорослями рыбы. Токсин накапливается в ней, особенно в печени, где его концентрация во сто раз больше, чем в остальной части. Наевшись этой отравы, запросто можно умереть. Подобно отравлению парализующим моллюском, эта болезнь вызывает общую слабость, судороги и общую боль, тошноту. У Паши все признаки были налицо.
Я впервые услышала слово «сигуатера» от соседей-моряков в Гонолулу. Я тогда ещё попросила, чтобы они сами сообщили Саше относительно грозящей опасности, потому что знала, что меня он не будет слушать. Он сказал:
– Добро. Если не хотите, то можете не есть рыбу с рифа. А если остальная часть экипажа настаивает – это их дело.
Тогда я выложила Саше всё, что мне про неё рассказали, но, как я и предполагала, он отмахнулся.
– Мы будем готовить её, и баста, – ответил он.
С тех пор Паша съел той рыбы больше всех в экипаже. После съеденного улова на рифе около атолла Лисянского он совсем заболел. Ему был нужен врач ещё на атолле Мидуэй. Но на сей раз, далеко в море, «доктор» Саша дал ему стопку или две водки и отправил в койку. Экипаж сократился ещё больше, чем намечалось – один больной член команды подверг нас опасности куда большей, чем могли себе вообразить моряки в Гонолулу. Упрямство капитана ещё раз сыграло свою роль в том, что произошло дальше.
К 03.00 пятницы, 4 сентября, мы достаточно много прошли под дизелем. Мы с Сашей были на вахте. Теперь нам надо было беречь топливо на Авачинскую губу; мы не запускали двигатель. Той ночью у нас были проблемы с одним из блочков, и мы потратили целый час, пытаясь поднять ричер. Я страшно устала и в четыре часа, наконец, еле доползла до своей койки. Я мгновенно уснула, и мне приснилось, что мы уже почти у Петропавловска, но почему-то должны скорее повернуть обратно…
В субботу 5-го погода и облачность изменились. Мы знали, что это был циклон, но не особо волновались. Обычно циклоны в этой части Tихого океана следуют близко к камчатскому побережью на север Берингова моря. Саша выбрал маршрут так, чтобы избежать их. Мы были всё ещё в 700 милях от берегов Камчатского полуострова.
Барометр упал с 1031 до 1027 миллибар за четыре часа. В это же время разгулялись ветер и волны. Двигатель больше не был нужен. Погода продолжала стоять жаркая и солнечная. Мы покрывали по меньшей мере сто тридцать миль в сутки, а иногда и сто шестьдесят – неплохие хода для «Авачи». Мы прибыли бы в Петропавловск где-то 12 сентября.
Ночь воскресенья 6 сентября длилась особенно долго. Океан увеличивал каждый час. Потребовалось всё мое самообладание, чтобы отстоять вахту той ночью. Каждый час Саша проверял барометр. А он продолжал падать.
В 04.00 Рафаэль и Паша сменили нас. Я пыталась уснуть, поскольку шторм усилился. Ещё раз мне снилось, что мы были должны повернуть назад к Америке, почти достигнув Петропавловска. Я проснулась и больше не могла заснуть. Образ пробки в океане имел реальное значение для меня той ночью!
Ветер продолжал усиливаться, барометр всё падал. Мы заменили грот на трисель, а стаксель – на штормовой. Для снятия давление с руля убрали трисель совсем и продолжили движение на штормовом стакселе. Чтобы не рыскать, выбросили за корму два швартова. Я дала бы миллион рублей за тот хороший плавучий якорь, который видела прошлым апрелем в яхт-клубе Джуно! Со своими парусиновыми конусами, общей длиной футов двести пятьдесят, он дал бы «Аваче» стабильность, необходимую в таком непредсказуемом море!..
На рассвете в понедельник 7 сентября я выглянула наружу. Спокойное море, которые мы видели несколькими днями раньше, изменилось на громадные массы серых волн. Шёл сильный дождь, и зловещие горы высотой под сорок или пятьдесят футов прокатывались по нам. «Это уже серьёзно!» – подумала я. Но Саша спокойно сидел на румпеле. Иногда волны были настолько огромны, что со стороны мы, наверно, выглядели, как голубь в корыте.
«Авача» за свои восемнадцать лет видала много штормов, но чтоб такое... Шторма в Беринговом море при всём их коварстве не формируют волны выше, чем наша шестидесятифутовая мачта. Тайфуны же в западной части Tихого океана зарождаются в Японии. Ко времени достижения нашего места волны достигают невероятной высоты – едва ли не самые высокие волны в мире.
Несмотря на жуткие условия, мы старались продолжать нашу жизнь как обычно. Паша и Рафаэль стояли на вахте с четырёх утра, потом мы с Сашей. Этим утром Саша стоял на вахте пять часов кряду и дал руль Рафаэлю только после того, как давление начало стабилизироваться. В 13.00 Рафаэль взял круче к ветру, а ветер потихоньку стихал. Барометр на «Аваче» – это старый барограф. Мы вздохнули облегчённо, когда чернильная линия поползла кверху.
Спустя час Паша сел на румпель; Саша, Рафаэль и я «отдыхали» внизу. Двадцати семи лет, физически он был более пригоден для моря, чем мы, более пожилые люди, но он был вымотан сигуатерой и совершенно не выспался. Саша поднялся наверх посмотреть, что там творится, и волна тут же заплеснула в салон. Я промокла до нитки, всю кормовую часть каюты залило. Вторично в течение часа мне пришлось переодеваться в сухое. Забрезжила надежда на счастливый исход – самое плохое позади! По крайней мере, мы так думали.
В 15.15 большая и мощная волна накрыла «Авачу» с кормы. Нос сильно зарылся в воду. Затем яхту развернуло лагом к волне и ветру, опрокинуло на правый борт. Пашу отшвырнуло от румпеля. Мачта сломалась, примерно пять футов выше пяртнерса. Нас всех кидало друг на друга и в стороны. К счастью, «Авача» тут же выпрямилась. Когда Саша выполз наверх поглядеть, что же случилось, он увидел Пашу, отчаянно барахтающегося в кокпите. К счастью, живого.
Рафаэль ткнулся к моему «гробу» и пробормотал:
– Самое безопасное место на лодке…
Я знала, что это не так, и подумала, что он, наверно, спятил. Он был весь в крови – глубокая рана от верхней губы до лба. Я полотенцем вытерла ему лицо, потом вылезла из «гроба» – что мы там имеем? В салоне был сумасшедший беспорядок! Остатки от нашего завтрака были разбрызганы повсюду. Ничто не находилось на штатном месте. Чтобы утонуть, много ума и времени не нужно, а потому, прежде всего, нужно определиться всем экипажем. Я вылезла наверх и увидела сломанную мачту. Паники, кстати, не было.
Чтобы поставить лодку по волне, запустили дизель. Я вытащила радиобуй, который был куплен в Вест-Марин для кого-то из сашиных друзей в Петропавловске. Паша с Сашей вытянули из воды тяжёлую еловую мачту (сделанную в Джуно после того, как в 1993 году сломалась предыдущая) и закрепили её на палубе. Они также разобрались со спасательным плотом, который автоматически открылся, когда нас перевернуло. Я спустилась вниз и кое-как навела подобие порядка, так что Рафаэль мог прямо лёжа начать откачивать воду вместе со мной. Когда Рафаэль переводил дух, я постоянно говорила с ним, боясь, что у него опять поедет крыша.
Потом я устала работать помпой и выглянула проведать Сашу с Пашей. Несмотря на наше крайне затруднительное положение, Саша сказал мне по-русски «всё хорошо» и улыбнулся. Я вернулась вниз – качать дальше, и мне стало лучше, когда я увидела, что уровень воды немного спал. Я пыталась использовать 12-вольтовую помпу, но она уже не работала. Глянув на русский радиобуй, я задалась немым вопросом:? ну, хоть он-то сработает? Я вернулась к гардочке старой ручной помпы, надеясь только на неё. «Ну, что? – подумала я, – будем в Петропавловске живыми, а?»
Я смотрела на Рафаэля и видела его остекленевший взгляд, хотя он оставался в сознании. Это был просто кошмар. Мои руки уже болели от помпы, но после небольшого перерыва я продолжила качать воду.
Мы работали уже несколько часов. Вместо паники на «Аваче» в тот день была спокойная рабочая атмосфера. Я думала о всяких «мелочах», которые мы, члены экипажа, имели в течение всего лета. Как Юрия безжалостно «выпнули» с яхты в Эвреке; о Рафаэле и о большом разногласии с Сашей по вопросу о посещении острова Тёрн, который оставил Рафаэля без сигарет; как я страдала морской болезнью и не могла толком работать, и Саша сказал мне, что я больше не в экипаже... тот момент, когда я почти запрыгнула на яхту в Хило... А теперь мы работали все вместе – чтобы выжить.
В 18.00, закончив с мачтой и плотом, Саша и Паша спустились вниз; мы выключили дизель. Теперь единственными звуками были грохот разбивающихся волн и непрерывный вой ветра. Мы приняли план: засветло приборка в салоне, затем есть, спать, а утром пускать дизель и – дальше на запад. У нас было достаточно топлива на два дня. Это дало бы нам возможность оказаться в пределах четырёхсот миль от Камчатки, ближе к морским путям, где мы надеялись встретить какое-нибудь судно. Парус можно поднять и на гике, если поставить его вертикально.
Мы навели на яхте порядок от носа до кормы. Тут моя морская болезнь вылезла снова. Я перегнулась за борт и выдала Нептуну все свои соображения относительно бушующего шторма. Я вообще страдаю морской болезнью первые два дня каждого плавания, но избегаю подобного лечения из-за общего отвращения и связанной с этим сонливости. Но на сей раз… Я выдала на-гора!
Саша перенёс сигнальные ракеты в более доступное место, чтоб всегда были под руками. Я определилась по GPS, а потом мы оценили повреждения. Мы обнаружили, что стационарная газовая плита больше не работает; что спутниковую антенну, установленную на корме, вырвало при оверкиле. Плексигласовый люк ахтерпика – больше не люк. Паша думает, что сломал рёбра. И всё же «Авача» с её экипажем были просто в замечательно хорошей форме.
После обеда Саша расписал вахты. Паша и я оставались на вахте до полуночи, а Саша должен будет разбудить кого-нибудь из нас ближе к рассвету. Так как Рафаэль получил серьёзные травмы, от вахты мы его освободили.
После холодного обеда мы забрались в свои койки. Уснуть не представлялось возможным. Каждые пятнадцать минут ветер то утихал – и я дремала – то снова выл и трепал яхту. Спокойные периоды, которых я уже начинала бояться, всегда сопровождались последующими сильными взрывами ветра. В полночь мы разбудили капитана.
Я кипятила воду для чая на маленькой газовой плитке. Саша разбирал влажные фотографии. Мне импонировало то, что он рассматривал эту задачу как заслуживающую внимания. Сашино спокойствие и хладнокровие помогли нам пройти через этот кризис. Вскоре после полуночи мы обнаружили, что спасательный плот отвязался и уплыл. Я подумала: «Ну, по крайней мере, теперь он будет маяком для самолётов в нашем районе». Но мы так и не видели самолётов – с самого атолла Мидуэй. Теперь мы зависели от сигнала радиобуя, который хоть кто-нибудь получит, так или иначе. Тем временем Саша произвёл обсервацию и записал в яхтенный журнал. Ветер и волны продолжили насиловать лодку. Мы буксировали за собой швартовы и тщедушный плавучий якорь.
В 02.00 8 сентября мы расселись по местам. Часа в три огромная волна разбилась об корму лодки, прямо над моим ухом. Я боялась, что теперь «Авача» начнёт ломаться по частям, и задавалась вопросом, увижу ли я когда-либо снова своего сына. Всякие «вот если бы…» заполнили моё сознание. Вот если бы я установила периодическую связь с Марком в Джуно, вызывая его каждые три дня... Вот если бы мне удалось получить погодную информацию на свой лэптоп… Всю ночь в мыслях была полная сумятица, особенно когда я вспоминала, что мы потеряли спасательный плот. Мы зависели исключительно от надёжности «Авачи», несущей нас сквозь ночь. Так или иначе – часы шли, и один из них я продремала.
На рассвете – в 07.30 – я безошибочно определила, что раздавшийся откуда-то звук принадлежит самолёту. Из кокпита я увидела самолёт американских ВМС, летящий низко над горизонтом к югу. Саша вытащил сигнальные ракеты из форлюка. Я предприняла попытку радиоконтакта с пилотом, используя свою подержанную рацию. Они увидели наши сигнальные ракеты и подлетели ближе к нам. На радио не ответили, но пустили ракету и сбросили большой оранжевый спасательный плот. Мы пустили двигатель и попытались поймать его. Потребовалось несколько попыток – наконец мы ухватили его и вытащили на палубу. Несколькими минутами позже я заметила второй плот, который мы также поймали и взяли на буксир. Спустя несколько минут самолёт улетел. Позже мы узнали, что этот самолёт «Орион» базировался в Японии.
Теперь мы знали, что сигнал нашего радиобуя получен, и помощь не заставит ждать. Мы завтракали консервированной рыбой и крекерами (подарок от начальника порта на атолле Мидуэй). Потом взяли GPS и определили, что нас снесло на семнадцать миль обратно к востоку.
Двумя часами позже прилетел самолёт Береговой охраны. На сей раз мы смогли поговорить на 16-м канале. Этот самолёт базировался в Адаке на Алеутских островах. Офицер Береговой охраны спросил меня относительно состояния нашего экипажа, наших имён и возрастов, а также о маршруте и цели перехода. Он сказал, что сигнал радиобуя получен в Джуно (!), и они могут дать информацию друзьям и семьям. Я передала ему имена и номера телефонов для контактов в Петропавловске и Джуно.
Тогда он проинформировал нас, что контейнеровоз «Sea Land Initiative» приблизительно в двух часах хода от нас, и что это немецкое судно, единственное в районе, согласилось изменить курс и подобрать нас.
Нам предстояло принять непростое решение. На судне не было крана, способного поднять яхту на борт. Вначале Саша сказал, что он останется с «Авачей». Когда я передала это Береговой охране, они ответили:
– Мы можем понять ваше желание остаться с яхтой, но у вас единственный шанс для спасения; в вашем районе нет никаких других судов, и к тому же на подходе очередной тайфун.
Тогда Саша согласился быть спасённым. Мы должны оставить «Авачу»... Жизнь дороже.
Лётчики Береговой охраны сказали нам, что у них мало топлива, но прежде чем они улетят, они хотели бы удостовериться, что мы вышли на связь с судном. Они действовали как ретранслятор, поскольку контейнеровоз ещё не достиг зоны возможного радиоконтакта. В конце концов, мы услышали капитана нашего спасателя. Самолёт Береговой охраны сообщил нам, что они вынуждены улететь. Мы поблагодарили их за помощь. Я думала – как странно, даже не увидеть лица этих храбрых людей, что прибыли спасать нас...
Мы погрузили наши вещи в парусные кисы. Теперь нам уже было видно огромное немецкое судно, но им было трудно заметить нас, ибо мы буквально исчезали посреди волн. Немецкий капитан попросил дать сигнальную ракету. Когда они приблизились, он информировал нас, что они пройдут по корме, а затем встанут к нам с правого борта, закрывая нас от волны.
Ещё он спросил, есть ли у нас двигатель – я сказала ему «да», и мы пустили его. Мы маневрировали рядом с германцем, команда которого подготовила стрелу и трап, чтобы поднять нас на борт. «Авача» сильно ударилась о борт, но мы сумели передать кисы, используя спасательный плот как кранец. Саша искусно работал румпелем. После первой передачи груза я увидела, что мой жёлтый мешок с летним журналом упал в воду. Мы упорно искали его и после трёх неудачных попыток всё же нашли. Затем мы снова подошли к борту «Sea Land», и его команда взяла остальную часть наших вещей.
Теперь нам надо было поймать штормтрап. Было трудно уравнять наши хода. После нескольких попыток мы всё же ухватили болтающуюся верёвочную лестницу.
Первым поднялся Рафаэль. Всё это качалось гораздо выше меня, а потому у меня не было другого выбора, кроме как ловить штормтрап руками. Деревянная «Авача» уже собиралась расколоться, поскольку её швыряло на борт стального контейнеровоза. Потом на борт взобрался Паша, и мы втроём видели, как Саша сказал «Аваче» последнее «прости», закрыл люк в последний раз и поднялся к нам на борт...
Мы наблюдали как лодка, которая до сих пор честно служила нам, была оставлена на своё одинокое плавание. Я была рада, что осталась жива, чувствуя, что мне дан второй шанс в жизни. Одновременно мне было очень, очень грустно. Мы наблюдали, как «Авача» медленно дрейфовала от нас, пока совсем не скрылась из виду. Для любого капитана это один из самых тяжёлых моментов в жизни. «Авача» воспитала многих яхтсменов за время её многочисленных северных тихоокеанских походов. Удивительная эра американо-российских яхтенных контактов заканчивалась…
Последнее известное место «Авачи» было: 43.23'N и 168.35'E.
Где она теперь? Как всякая деревянная лодка, она должна пропускать воду – всё лето мы откачивали её из-под пайол. Но когда она была пришвартована на озере Юнион в Сиэттле прошлой зимой, никто этим не занимался. Мы рассуждали просто: когда мачта работает, она прогибает деревянные доски, и внутрь попадает больше воды. Так что, возможно, она всё ещё на плаву в Северной Пасифике, медленно движется назад к штату Аляска. Одинокий странник...
Тем временем мы в течение шести дней, пребывая в полной роскоши современного контейнеровоза, пришли в Калифорнию, а оттуда самолётом в Петропавловск…