Автор Тема: Воспоминания Зеленова Бориса Андреевича. От Петербурга до Петропавловска.  (Прочитано 3363 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Зеленов Борис Андреевич

  • Почётный ветеран
  • **
  • Сообщений: 600
  • "Сибирь" 1958-1961
Друзья! Благодарю вас за положительные комментарии к моим "воспоминаниям".Николай Иванович, нет вопросов, буду рад и обязан за публикацию, для этого и писал!

Оффлайн Казанов Владимир Леонидович

  • Заместитель председателя
  • *
  • Сообщений: 4044
  • КИК Сучан, 1967-70 гг., БЧ-4, ПДРЦ
С большим удовольствием прочитал "Воспоминания...", многое навеяло из собственной службы. Спасибо Борис Андреевич. Уверен, молодое поколение с интересом прочитает Ваше жизнеописание.
Если б молодость знала, если б старость могла

Оффлайн Бухтояров Николай Иванович

  • Ветеран ПИК. Председатель отделения
  • *
  • Сообщений: 1251
  • Старшина первой статьи
Борис Андреевич! Я забираю текст для публикации?
Бывших моряков не бывает

Онлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 22889
  • "Неделин" 1982-92
Воспоминания обалденные! Просто замечательные. Многие молдые ребята просто не представляют обстановку тех времён, мы боимся взрослых мужчин 18-20 лет отпускать на дискотеку. А вас таких же пацанов по сути военная судьба провела через 100 морей и два океана.
Никто пути пройденного у нас не отберёт

Оффлайн Коровкин Анатолий Иванович

  • Ветеран ПИК
  • *
  • Сообщений: 380
  Спасибо Борис Андреевич, вот из таких воспоминаний и создаётся история
Экспедиции. Их бы до общей "кучи" где и мои и Николая Ивановича и других
ребят. Глядишь, и будет создана общая картина на основе рассказов
самих участников.

Онлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 22889
  • "Неделин" 1982-92
От Петербурга до Петропавловска.
                                                       (Ностальгические воспоминания)

     В 50-е годы прошлого века на срочную службу в Армию и Флот мальчики призывались в 19 лет, а сроки службы составляли: в Армии – 3 года, во Флоте – 4 года. К моменту начала моих воспоминаний, а это март 1959 года, я уже прослужил в доблестном ВМФ почти полтора  года, из них 8 месяцев я обучался флотской специальности  р/телеграфиста в 21 Радиотехническом учебном отряде Северного Флота в местечке Соломбала в Архангельске. А затем был расписан радистом на тральщик Новоземельской бригады ОВР. Надо сказать, что в то время Новая Земля представляла собой полигон для ядерных испытаний и бригада ОВР, состоявшая из дивизиона тральщиков и дивизиона больших «морских охотников» (впоследствии – МПК - малые противолодочные корабли), осуществляла охрану и, если хотите, блокирование со стороны моря районов проведения ядерных взрывов. Сезон испытаний там в 1958 году закончился к началу ноября и 4 ноября бригада ушла на Большую землю, в Полярный.

     Оттуда я и ещё 6 матросов, как имевшие допуск к работе на режимном объекте, были откомандированы в Ленинград, в 22 ДИСРК (див. строящихся и ремонтирующихся  кораблей). Но вначале мы прибыли в полуэкипаж Балтийского Флота и я увидел наяву Поцелуев мост и узнал, почему он называется Поцелуев. Это мост через Мойку, короткий, не разводной. В то время была популярна песня о свиданиях на мостах Ленинграда и последний куплет звучал, по-моему, так: «Стареем неизбежно мы, но с Леною по-прежнему друг в друга влюблены, а в чём секрет? А в том признать приходится, что все мосты разводятся, а Поцелуев, извините, нет». Рассказывают, что провожавшие своих возлюбленных на службу во Флот, целовались с ними на этом мосту, прежде чем они переступят порог полуэкипажа. На самом деле мост получил своё название по фамилии купца Поцелуева, имевшего рядом с мостом трактир «Поцелуй». Таким было моё первое знакомство с Ленинградом. Ну а затем 22ДИСРК в Гавани на Васильевском острове.

     Нам объяснили, что предстоит принять строящиеся на Балтийском заводе корабли и затем перейти с ними в Петропавловск-Камчатский. Первоначально планировался переход по южному маршруту, в связи с чем у радистов начались занятия по радиообмену с применением латинского шрифта и изучению международных сводов сигналов. Так шли дни, иногда нас направляли на Балтийский завод для участия в хозяйственных работах на наших строящихся кораблях. Надо сказать, что маршрут следования туда пролегал через  Кожевенную линию Васильевского острова и где-то к середине этой линии в воздухе начинало витать такое «амбре», что старшина неизменно давал команду: «Шире шаг», а то и «Бегом марш».

     Надо сказать за три с лишним месяца мы успели более или менее познакомиться с городом, он произвел на нас неизгладимое впечатление, как своим неповторимым архитектурным обликом, так и приветливым, доброжелательным отношением к нам ленинградцев. Мы были молодыми и, естественно, часто посещали танцзалы. В основном это были Мраморный зал в ДК им Горького на Васильевском острове или Матросский Клуб на пл. Труда. Ни в Архангельске, ни в Петропавловске, ни в Полярном, ни тем более во Владивостоке я не встречал более теплого, дружеского отношения к матросам со стороны девушек как в Ленинграде. Это правда.

     Закончились Белые ночи 1959 года, подошло к концу и наше пребывание в этом славном городе. К тому времени стало известно, что нам предстоит идти не югом, а Северным морским путем. На корабли по ватерлинии были наварены стальные листы, так называемый «ледовый пояс». Где-то в начале июля мы заняли свои места, согласно штатному расписанию и «Сибирь» медленно сползла со стапелей завода в воды Невы. На юте по обоим бортам были уложены металлические чушки. Команда была построена там же, но по одному борту. Нам объяснили, что будут проводиться  испытания на крен.
Почему я вспомнил этот эпизод? Да потому, что я никак не ожидал, что вот таким образом можно так раскачать такую махину. Раздалась команда старпома «правый борт» - и вся команда ринулась к леерам правого борта, затем «левый борт» - все на левый борт и т.д. Корабль раскачался до критической отметки – все в порядке! Приняв на борт сдаточную команду Балтийского судостроительного завода, взяли курс на Кронштадт. Это было, если не изменяет память 3 или 4 июля 1959 года.

     В Кронштадте пробыли где-то дней двадцать. В Финском заливе ежедневно проходили ходовые испытания с участием уже упоминавшейся сдаточной команды, а также представителей заводов – изготовителей радиотехнической аппаратуры. Вспоминаются две девушки из Москвы – представительницы Кунцевского радиозавода, курировшие  «Каму» или «Трал». Радисты привлекли их к себе наличием музыки и отдельной р/трансляционной рубкой. У нас была скомплектована неплохая, по тому времени, фонотека, студийный магнитофон. Девушки по вечерам, возвращаясь из города, приносили пару бутылочек вина и мы (это я, шифровальщик – Першин Игорь и радист Женя Арзяев) коротали время в приятной компании.

     В какой – то степени в связи с этим вспоминается один случай. Ходовые испытания проводились днем, а на ночь мы возвращались в Кронштадт. В этот вечер отшвартовались у стенки носом, бросили якоря. Проснувшись поутру, увидели по левому борту, прибывшего ночью «соседа» - крейсер «Орджоникидзе». Собираясь на очередные испытания, отдали швартовы и стали выбирать якоря и вот тут произошло неожиданное – «Сибирь» понесло бортом на крейсер. Причиной тому, как выразился наш «морской волк» - командир «Сибири» Седов Валерий Александрович, явилась «пересолка якорей», т.е. прибывший ночью крейсер бросил якорь, цепь которого накрыла цепь нашего якоря. Тут же были выброшены, наверное, все кранцы, как с нашего борта, так и с борта «Орджоникидзе», так что «прикосновение» оказалось довольно мягким. Командир не преминул заметить: «Это лишнее подтверждение примете о том, что женщина на корабле – к несчастью!» На следующий день мы распрощались с девушками.

     Наконец, закончены ходовые испытания и 23 июля 1959 года соединение в составе флагмана «Сибири», «Сучана», «Сахалина», «Чукотки» под эскортом эсминца и тральщика взяло курс на запад. Надо сказать, что в то время действовала, так называемая Датская Конвенция, регулировавшая порядок прохождения военных кораблей через проливы Каттегат и Скагеррак. Согласно Конвенции через проливы в течение суток могло проходить не более трех кораблей одного Государства. Командованием было принято решение первым эшелоном пропустить «Сибирь», «Сучан» и эсминец сопровождения, а «Сахалин», «Чукотка» и тральщик направились в Балтийск, с намерением пройти проливы на следующий день.

     Войдя в проливы, мы оказались свидетелями повышенного интереса к нашим кораблям со стороны стран НАТО. В воздухе демонстрировал свой пилотаж самолет датских ВВС «Каталина», пролетая на бреющем полете вдоль каравана. Множество бронекатеров ФРГ сновали параллельно курса и, пересекая курс кораблей, беспрерывно отснимали нас всеми видами фото- и кинотехники, порой создавая опасность столкновения. Прошли проливы.

     В Северном море дождались вторую группу кораблей и в общем составе отряд пошел к родным берегам. В Северном море у радиста Ивана Соколова случился острый приступ аппендицита. Нужна была срочная операция. И её успешно провели наши судовые врачи в штормовую погоду. Надо отдать им должное – через пять суток Иван был в строю. Помню, один из них был стоматолог, сухопутный майор Барышников (кстати, он был участником Корейской войны), а вот фамилию хирурга, к сожалению запамятовал.

     В Норвежском море нас накрыл сильнейший шторм, многие, пришедшие с суши, получили хорошее морское крещение. Наблюдая за караваном, я особенно сочувствовал тральщику, водоизмещением 600 тонн, его швыряло как щепку, крен доходил, наверное, до 45 градусов. Но ничего, без потерь вошли в Кольский залив. И снова я увидел Полярный, откуда уехал пять месяцев назад. В Североморске «Сибирь» отшвартовалась у одного из отдаленных причалов. На следующий день начался аврал – погрузка продовольствия и снаряжения для перехода. В течение двух дней к борту беспрерывно подъезжали груженые  бортовые МАЗы и ЯРАЗы. Команда работала на разгрузке по 4 часа в три смены. Помимо продовольствия загружались палатки, теплая одежда, другое жизненно-необходимое снаряжение на случай возможной зимовки во льдах. Запасы грузились из расчета потребления на 13 месяцев. В итоге загрузились «под завязку», даже все пространства под трапами внутри корабля были заполнены мешками с мукой и  крупами.

     И вот «прощайте скалистые горы», приняв на борт вертолёты КА – 15, корабли стали вытягиваться из Кольского залива, миновали о.Кильдин и легли курсом на восток. Прошли Карские ворота, значит в Карском море. Интересная деталь – северные моря имеют разную окраску воды: Баренцево – голубовато-зелёную (почти цвета медного купороса), Белое – мутный, песчаный цвет, а вот Карское – тёмный, коричневатый цвет. В Карском море обнаружили по курсу плавающее бревно, которое при внимательном рассмотрении оказалось погибшим северным дельфином – белухой. Подняли на борт, поизучали и опять за борт. Где-то 7 августа вошли в бухту Диксона. К тому времени в бухте скопилось много судов, в том числе и подлодка, ожидавших проводки. В то время я, по своей наивности полагал, что навигация по Севморпути уже давно началась, ведь август месяц на дворе. Ан нет, она еще не начиналась. Видимо, учитывая важность задач, возлагавшихся на экспедицию, было принято решение пустить нас первым эшелоном. НА «Сибирь» прибыл один из лучших капитанов-наставников  Западного сектора Арктики А.А. Качарава. Надо сказать, что во время проводки во льдах на мостике командует капитан-наставник, а командир корабля дублирует его команды для экипажа. Прилетел самолет ледовой разведки, эдакий  оранжевый красавец  ИЛ-14 с картой ледовой обстановки и на следующий день, 8 августа, караван в составе четырех кораблей экспедиции и трех приданных для проводки ледоколов: «Ермак», «Капитан Мелехов» и «Капитан Белоусов» взял курс на северо-восток, к проливу Вилькицкого. Пролив Вилькицкого - самое коварное место на Севморпути, это там, в 30-е годы, был зажат льдами легендарный пароход «Челюскин», так и оставшийся зимовать в Арктике. Но пока мы шли вдоль побережья п-ова Таймыр. На траверзе бухты Михайлова караван замедлил ход и длинными гудками отсалютовал памяти погибшего в неравном бою с фашистами ледокольного парохода «Сибиряков». Оказалось, что командиром этого героического парохода во время Великой Отечественной войны был не кто иной, как наш капитан-наставник Качарава А.А.
     В ходе организованной встречи экипажа «Сибири» с виновником событий тех далеких дней августа 1942 года мы узнали много интересного, можно сказать из первоисточника. Но вначале – небольшая историческая справка.
     
     После разгрома известного конвоя союзников PQ – 17 немецкое командование получило известие от японской разведки о прохождении через Берингов пролив большого советского конвоя в составе 4 ледоколов, 19 торговых судов, а также лидера эсминцев «Баку» и эсминцев «Разумный» и «Разъяренный», направлявшихся на запад Севморпутем. Для разгрома этого   конвоя фашистами была разработана операция «Wonderland» (Страна чудес). В состав морской  группировки были задействованы «карманный линкор» «Адмирал Шеер» и две подводные лодки. Обогнув острова Новая Земля с севера, группировка скрытно вошла в Карское море с целью дождаться конвоя в районе пролива Вилькицкого. «Адмирал Шеер» имел стандартное водоизмещение 12,1 тыс. т, вооруженный  6 орудиями главного калибра  280 мм,  8 орудиями  150 мм,  6 зенитными пушками  105 мм, 8 -  47 мм, 10 спаренными крупнокалиберными пулеметами, двумя четырехтрубными торпедными аппаратами, он обладал скоростью 28,5 узлов.

     А ледокольный пароход «Сибиряков», которым командовал старший лейтенант Качарава А.А., был вооружен двумя орудиями  76 мм, двумя – 45 мм и двумя спаренными пулеметами и использовался для переброски полярников и грузов по точкам Севморпути. В тот трагический день он направлялся к островам Северная Земля.
У бухты Михайлова их пути сошлись. В планы командира линкора вначале не входило потопление, по сути, безоружного парохода. Он намеревался захватить судовые документы, шифры, а самое главное карты ледовой обстановки. «Сибирякову» было предложено прекратить работу передатчика. В ответ в эфир была передана радиограмма о появлении немецкого рейдера. Тут же прогремел залп  из передней башни главного калибра. Вторым залпом была повреждена надстройка, загорелись загруженные на палубу бочки с бензином. Пароход открыл ответный огонь, но получив четыре попадания, начал тонуть. Раненый в живот и в руку Качарава А.А. был подхвачен и опущен матросами в одну из шлюпок. Спущенный с линкора катер подобрал  22 члена экипажа «Сибирякова» и в их числе командира. А дальше был плен в немецком концлагере в Данциге. Это по историческим документам. А мне помнится, Анатолий Алексеевич рассказывал, что плен он отбывал в концлагере в норвежском Киркинесе.
     После войны он долгое время работал в западном секторе Севморпути капитаном – наставником, а потом, много лет спустя, мне попалась заметка в одной из газет, где упоминался Качарава А.А., будучи начальником Батумского Морского Пароходства. Вот такая история.

     Миновав бухту Михайлова, двинулись дальше. Корабли экспедиции шли вперемежку с ледоколами. Если мне не изменяет память, впереди «Ермак», затем  «Сибирь», «Сучан», ледокол «Капитан Мелехов», «Сахалин», «Чукотка», ледокол «Капитан Белоусов». Проделываемый ледоколом канал тут же сжимался льдами. На ослепительной, девственной белизне Арктики оставался яркий оранжевый след от содранного с бортов сурика. Надо сказать, что нам, новичкам во льдах, в первые ночи было не до сна. И днем, и ночью в кубриках стоял страшный скрежет льдин о борта. Потом попривыкли. Оранжевый  ИЛ – 14 по нескольку раз в день сбрасывал вымпелы  с картами ледовой обстановки. Если промахивался, вымпел доставали баграми со льда. Наконец миновали пролив Вилькицкого, но вышел из строя ледокол «Ермак». Вскоре подошел из восточного сектора ледокол «Анастас Микоян», сопровождавший нас далее. Льды ослабели, караван пошел веселее. В Чукотском море вода была практически чистая, если не считать множества небольших айсбергов. Во время перехода неоднократно видели и моржей и тюленей, а вот белых медведей мне увидеть не удалось.

     В один из дней на переходе было объявлено общее построение экипажа, свободного от вахты. Выступивший командир «Сибири» Валерий Александрович Седов, с присущим ему юмором, но вполне серьезно, сделал заявление: «Мне только сегодня доложили медики об одном прискорбном случае, происшедшим с одним из наших матросов. Это кок - матрос Б. Так вот этот «мастер торпедного удара» на ходовых испытаниях в Кронштадте приголубил кастеляншу из сдаточной команды в гладильной комнате. Эта Дульсинея не оставила его без «награды» и теперь он ходит – мучится со своим «болтом». А ведь я вас предупреждал: «не бросайтесь на все, что движется». По прибытию в Петропавловск попрошу об этом не забывать. Рраазойдись! Б. от исполнения обязанностей кока отстранить.

     И вот уже Берингов пролив – справа Чукотка, слева Аляска. В Беринговом море, в хорошую солнечную погоду любовались играми дельфинов, выныривающих из воды, описывающих дугу в воздухе и красиво входящих снова в воду. Цирк! И там же, в северной части Берингова моря я единственный раз в жизни видел живых китов с их живописными фонтанами.

     Бухта Провидения. В некоторых воспоминаниях о походе я читал, что корабли, якобы, заходили в Анадырь. Этого не было, была бухта Провидения. На берег мы не сходили, единственное, что бросалось в глаза – это полчища собак, бродящих по поселку. В Провидение прилетели командующий Тихоокеанским Флотом  адмирал (три звезды) Фокин В.А. и член Военного Совета ТОФа вице-адмирал Захаров, поднялись на борт «Сибири» и следовали с нами до Петропавловска. С прибытием командования ТОФа значительно прибавилось работы у радистов «Сибири» и особенно у моего друга Першина И.В. – ведь он был единственным специалистом СПС, а информации из штаба флота в адрес Командующего было очень много. После выхода из бухты Провидения запомнилось рандеву с водолеем, подошедшем с Камчатки и доставившим, помимо пресной воды, пополнение личного состава – тихоокеанцев. Встреча произошла в темное вечернее время. Приняв воду, приступили к эвакуации на борт «Сибири» пополнения. Встали бортами друг к другу. С левого борта шлюпбалкой опускали баркас на палубу водолея, матросы грузились в баркас, подъем, и они уже на борту «Сибири». Эту операцию проделывали несколько раз. Надо отдать должное нашей боцкоманде, в сложных условиях обеспечивших благополучную «переброску резервов», ведь все происходило в открытом море, при качке.

     На четвертые сутки подошли к «трем братьям». И вот она – Камчатка. Зашли в самый дальний угол Авачинской бухты в бухту Крашенинникова, вернее в самый ее дальний угол к Рыбачьему. Отшвартовались рядом с подлодками. При швартовке особо зауважали  «кэпа»: Т-образный пирс, с одним винтом, лихо, но ювелирно зашел, так, что сорвал аплодисменты у стоявших на пирсе.

     Была среда – неувольнительный день, но Командующий Флотом на построении поблагодарил экипаж за трудный, но безаварийный  переход  и, сделав исключение, разрешил увольнение на берег. То- то было радости! Но переход не был совсем уж гладким. Выяснилось, что гребной винт у «Сибири» погнут и требует замены, что в скором времени и было выполнено.
     Так закончилась наша полярная «одиссея» и началось то, для чего мы пришли.

                                                        Б.А.Зеленов
                   БЧ – 4  ЭОС «Сибирь»  1959 год                                                                                                                           
Никто пути пройденного у нас не отберёт