Автор Тема: Курносая  (Прочитано 1949 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 22889
  • "Неделин" 1982-92
Курносая
« Ответ #1 : 24 октября 2014, 19:33:53 »
Напомню. Юрий Васильевич Сувалов был моим начальником в штабе флотилии. Совершенно классный мужик. Пишет удивительные рассказы.

«Гуляет красотка - подводная лодка,
По бурному морю гуляет она,
Страну охраняет, в глубины ныряет,
Врага караулит везде»
 Из песни

Это я про лодку, 659Т проект «К-259». Про ее стремительные обводы и немножко смешной курносый нос, высокомерно задранный вверх. Этот смешной нос не раз защищал от крутой волны. Если лодки с круглым носом зарывались по самую рубку в небольшую волну, то наша красавица грациозно отыгрывала и на большой, тем спасала нас, находящихся на мостике, от очередной порции водопада и противных ручейков по шее и по ногам.

И все равно, сменяясь с вахты в штормовом море, мы по трапу спускались вниз с шапкой льда на голове и с полными валенками воды. Можно было, конечно, стряхнуть лед наверху и с валенок вылить воду. Но тут свое, внизу тебя встречал теплый свет, уют центрального поста и ехидство вахтенного инженер-механика, что замерз, а воды то, воды то натащил, а главное, что сил на все, что перечислил, к концу вахты совсем не оставалось.

Рулевые помогали тебе снять мокрую одежду, отнести ее в 4 отсек, где она сушилась до очередной вахты, а ты, разомлевший от тепла и света, кивая носом, заполняешь чистовой вахтенный журнал. Для чего он был нужен, трудно понять. Я так думаю для обозначения общей организации службы, а коротко и просто, для дури, чтоб служба медом не казалась. Потому как его никто в руки никогда не брал, разве что на первой курсовой задаче. Хотя, конечно, можно сказать для учебы вахтенных офицеров и неплохой учебы, научиться складывать обрывки мыслей, что может пригодиться, опять же характер вырабатывает. А вот про необходимость самого журнала я что-то сомневаюсь.

Лодка наша поначалу задумывалась и была исполнена как ракетная, затем произвели модернизацию, и стала она торпедной проекта 659Т «К-59», потом «К-259». Весь экипаж к ней относился с уважением и любовью.

Меня, как вахтенного офицера, механик учил: «Ты лодку не дергай, она живая, ей и больно и обидно». Сам командир наш Кожевников В.А. любовно со скребком по надстройке старую краску отдирал. Рядом «К-45» стоит на выходе в автономку, Заварухин - командир. «Что привезете в подарок?» - командир наш спрашивает. Рязанцев старпом, что-то про «гонконгский грипп» отвечает и мрачно скалится. Но как, я не скопирую такое. Вот на них мы и учились: и уму, и нахальству. Командиру без этого нельзя.

Прослужил я на ней почти всю свою подводную жизнь, от командира БЧ-3 (минно-торпедная боевая часть) до командира лодки. За всю мою службу и, просматривая историю «К-59», я не увидел ни одного серьезного происшествия, прошла она свою боевую жизнь ровно и спокойно. Конечно, предпосылки были, были возгорания, подтопления, поломки случались. Но все это было в пределах допустимого. На ней даже ни одной торпеды не утопили, во всяком случае, с тех пор, как я впервые ступил на трап нашей красавицы. И к пирсу навечно встала без единой неисправности

Было шесть случаев.

Первый – торпедный. Стояли в Чажме, прострелка торпедных аппаратов торпедо-болванками. Отошли от пирса, дали команду «Товсь». Смотрю дифферент на нос 1-1.5 градуса. Я - по «каштану» на мостик: «Стрелять нельзя, дифферент на нос». На мосту командир и помощник Коля Бондарь, минером до этого был. В общем, обругали они меня, давай «Пли». Ну, пли так пли, я тоже с характером. Стрельнули, доложил, что «боевой на месте», можно подумать, что он еще куда-то может подеваться. Минуты через две с мостика: «Минер, где болванка, в аппарате посмотри» -  «В ил она носом зарылась». На мосту заверещали: «Ох-ах», а ведь говорил. Неделя прошла. Место, где мы стоим, бухточка небольшая, тут ветерок поднялся, волны пошли, я на лодке остался, думаю, раскачает болванку, всплывет, дежурный по лодке Серега Муравьев, вместе пришли на корабль. К вечеру вахтенный у трапа: «Торпеда ваша всплыла». Болванка малогабаритная была, затащили мы ее на борт.

Случай второй, горький.
В Павловске стоим, провожу ежемесячную прострелку торпедных аппаратов. Не скажу про всю жизнь, но минером я был педантом. Все делал, как требуется. Вот с утра мы как начали простреливать, уже обеденный перерыв, а мы возимся. Командир наш, Кожевников, по надстройке ходит, нервничает, ждет, когда закончим, положено так. Да и нам ложками постучать хочется. Остался последний выстрел, а производится он в отсек при открытой задней крышке торпедного аппарата. Команду я дал уже «Пли», Дима на рукоятку нажал. Воздух зашипел и начал свою работу, пошел по схеме, ничего уже остановить нельзя. И тут наш командир, потеряв терпение, наклонился над люком первого отсека и завопил: «Минер, ну когда ты закончишь?» Ответом ему было протяжное «Пфу-фу-фу», торпедный аппарат выплюнул свой запас воздуха. Наверху через люк крики, вопли, ну думаю: «Загубил командира». По трапу наверх. Командир горько смотрит за борт, а там, в грязной воде, масле плавает его ослепительно белая фуражка, в Ленинграде, между прочим, сшита была.

Случай третий, опасный.
Был у меня моряк в торпедной команде, худющий спасу нет. Вроде и ел по две порции, а не впрок. Завидовали все ему. На лодке движения ограничены, кислорода мало, со спортом нельзя, а кормят хорошо, и все пухнут, а он строен, ни капли жира. Осень, ноябрь, по берегам лед. В базе до гальюна далеко, пока добежишь от ветра околеешь, так мы по малой нужде с пирса. Вот и мой моряк на пирс вышел и с причала, где пониже пристроился. Ветер в грудь дул, а тут взял и дунул в спину, не удержался моряк, упал он в воду, кричит. Выскочили, вытащили, отогрели, спиртом отпоили, даже не чихнул. Но! Опасно быть сильно худым. Море любит сильных, а сильные любят пожрать.

Случай четвертый, надутый. В первом отсеке по правому борту за торпедами есть маленький закуток, аварийный пост управления носовыми горизонтальными рулями. В этот закуток непонятно как заталкивали ПСН-20, спасательный плот, считалось это штатное место. Рулевой Давыдов был расписан на этот пост. Вот он время от времени под видом ухода за матчастью любил там поспать.В базе стояли, вдруг хлопок, шипенье, мгновение, и все пространство на этом посту заполнилось плотом, а за ним слышны сдавленные вопли. Растерялись мы, забегали, до поста не доберешься, торпеды мешают. Резать плот нужно, бегать по лодке ножи искать, удавит матросика. Про нож водолазный вспомнили, в сейфе хранился. Давай кромсать плот надувной. Добрались до матросика. Вид у него жуткий, вдавило его между клапанами продувания цистерн главного балласта, лицо белое и плоское, как у хакаса, и, что особенно поразило, глаза уж очень большие, как у рыбы глубоководной, выброшенной наверх.

Случай пятый, вредный.
В первом отсеке трюмным был матрос Аранин, вообще-то, он подчинялся командиру 3 дивизиона заслуженному капитан-лейтенанту Вадиму Васильеву. Мы, лейтенанты, с уважением и опаской к Вадиму относились. Во-первых, он действительно был грамотный и толковый офицер. Во-вторых, его грубовато-мрачный цинизм и острый язык заставляли нас не оспаривать его мнение. Поэтому с Араниным по поводу содержания трюма первого отсека я разбирался сам. Ох, и вредный был матрос, что ни скажешь, все поперек. Как-то в море, в дрейфе лежим, вечер, тепло, солнце в воду садится. Красиво. Я на мостике вахтенный офицер, матросы покурить вылезли. Аранин стоит, вдруг птица вроде коршуна, откуда она взялась, крылья расправила, когти вперед, и на Аранина. Закричал, руками замахал, отбился. А я ему: «Вот видишь, какой ты вредный, даже коршун не вынес тебя!».

Случай шестой, веселый.
 Я - старпом на нашей ласточке «К-259», в море на дифферентовке, вроде у Владимира, командир Хаперский, только вот корабля обеспечения не было. Погрузились на перископную глубину, я перископ кручу на 360, между прочим как лейтенантом научили, никогда тупо немного вправо- влево не смотрел. По корме что-то красное, кабельтов не меньше. Командиру: «Аварийный буй наш и за нами тащится». Всплыли, точно наш родной, но уже оторвался. Давай ловить. Поскольку я неплохо плавал, оделся в ИСП-60, конец на пояс и в пучину морскую. Сначала пошел кролем, перешел на брас, не становится ближе буй, а мне уже и дышать нечем, легкие разрываются, через дырочку в ИСП-60 не надышишься.На лодку оглянулся, а там командир 3-го дивизиона Витя Лучко с матросом Перминовым ногами уперлись за конец, меня держат. Женщины сразу про длину думают. Помахал я в воздухе кулаком, сообразили, что ввалю им. Отпустили конец. Я за буй зацепился, на это только сил и осталось. Подтащили меня с буем. А он паразит норовит прижать меня к лодке, повыше подняться и проверить мои кости. Вывернулся я, но никому не советую так буй доставать, хоть и весело.

На сайте нашел любителя нумерологии. На нашей лодке «К-259» все Ваши цифры страшенные показаны. Может быть, здесь нужно смотреть на последовательность? Я бы еще, если бы время было, проверил первые буквы фамилий командиров, но некогда, с виноградом вожусь. Вот, когда вино поставлю, приезжайте, поговорим… Главное, выговорить потом, как это…, нумерология. Да после моего вина, это вряд ли.

Вот такие мы были молодые, красивые, умные и сопливые.
Никто пути пройденного у нас не отберёт