Александр ЛёвушкинНаверное, все любят флот. Ещё бы.
Палуба красавца линкора, моряки в белоснежной форме. Блестят кортики, полощутся флаги расцвечивания, а над всей этой томной красотой мечутся бакланы. Возбуждённо матерясь, они приветствуют гармонию. Дежурный по кораблю отдаёт честь и натужно голосит: «На фла-аг и гю-юйс смирно!» От радости замирают сердце и печень, впечатлительные барышни лишаются чувств и остатков благопристойности.
Ух!
Если спросить, что такое флот, военный моряк, не задумываясь, выдаст одно единственное слово, привести которое не представляется возможным. Моряк всегда философ — давать определение окружающему миру он не затруднится никогда. Ему это в радость.
Но, на самом деле, флот, конечно, не такой. Он совсем не парадный, и почти совсем не то, чем его только что обозвали. Он разный.
Флот — это инструктажи, инспекции, проверки, контрольные выходы, подготовка к контрольным выходам, подготовка к подготовке к контрольным выходам, и всё такое прочее. «Всё такое прочее» должно заноситься в журналы и формуляры — красивым почерком и без помарок. Ведь правильно оформленная документация — это тоже флот. Или даже больше.
Это идиоты начальники и надёжные друзья, которые ни за что не бросят тебя в отсеке. Потому что на флоте так не принято, и если они спасутся в одиночку, то сожрут себя сами — без всякой военной прокуратуры. Потом.
Флот — это скучные береговые вахты, весёлые гулянки, и прохождения строем под песню о рогатых матросах. Это матчасть, назначение которой состоит в том, чтоб ломаться. Это грязные руки, пятьдесят градусов в отсеке, и липнущая к телу «РБ».
Это возвращение из морей. Наверное, это лучшее, что есть на флоте. Спускаешься на пирс, оставляя за спиной устало потрескивающий корпус лодки; она вздыхает, будто говоря: «Хорошее дело сделали — сами вернулись, и меня не утопили». Ты удовлетворённо киваешь, походя ругая матросика, тянущего толстый чёрный кабель. Ругаешь беззлобно — не потому что тянет он без старания, а потому, что не туда. От радости и он забылся тоже. Моряк ведь.
Матросик потом стареет. Проходит какое-то время, и миру является сорокалетний мужичонка, плескающийся в фонтане на День Флота. Как правило, он пузат, одет в тельник и старую бескозырку — при этом неистово весел и безобразно пьян. «Гад, позорит всю организацию», — думаешь ты. Но затем спохватываешься, понимая, что и это тоже флот, лишь в другой ипостаси. И что потенциал пузатого тельника столь значителен, что учитывается даже противником.
Всё это флот. Красивый и загадочный, он становится тем притягательней, чем дальше от него ты стоишь на берегу.
С каждым годом он всё быстрее уходит к горизонту, направляясь к точкам развёртывания, знать о которых тебе не суждено. Остаются лишь воспоминания, и они — тоже флот, пускай теперь маленький да усохший. Другого у тебя уже нет, а значит приходится любить его и таким. Именно поэтому ты замираешь, показывая детям огромную подводную лодку, похожую на сплюснутый батон. Едва протиснувшись в узкий фарватер, она, подняв флаги расцвечивания, молча встала на рейде. Это чудовище приползло из далёкого Заполярья, куда в своих мечтах изредка уносишься и ты.
— Видишь? Это наш военно-морской флот, — трогаешь за плечо младшего, — здорово, правда?
— Здорово! — соглашается тот, гордо улыбаясь.
И ты улыбаешься вместе с ним.