Газета "Звезда" 02 июля 2005 года.
Чисто журналистское любопытство подвигло меня на поиск дополнительных сведений о ТОГЭ-4. Удалось выяснить, что в отряде служили около сотни моряков, призванных из нашей области. Но годы-годы. Троих я нашел, а разговора как-то не получилось. И вот ведь везение. Пришел в редакцию пермяк Юрий Александрович Нелюбин. Бывший флотский офицер. Он и поведал мне о своем друге Сергее Федоровиче Гамулине, с которым в 50-е годы вместе заканчивал Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище имени Дзержинского, служившем на «Сахалине» с первого дня создания ТОГЭ-4. С помощью Юрия Александровича удалось передать свои вопросы Сергею Федоровичу. Он на них ответил. Так что благодаря ему «С» сегодня заполняет одну из неизвестных страниц послевоенной истории советского флота.
- Да, - сообщает капитан второго ранга в отставке Сергей Гамулин, - странно, но ни в просто СМИ, ни в специальных изданиях, посвященных становлению ракетных войск стратегического назначения, ни разу не упоминалось о ТОГЭ-4. А ведь наши экипажи постоянно работали на грани риска, фиксируя конечные результаты испытаний советских ракетоносителей в удаленных точках Мирового океана. Не упоминают нас и в научных работах, в мемуарах об освоении человеком космического пространства, хотя именно наш отряд сыграл главную роль в приеме информации с первых космических кораблей и передаче ее космонавтам - связь руководителей полетов с ними осуществлялась через нас в то время, когда космические орбиты проходили над океанами. И дело тут не в былой секретности - мы просто оказались забытыми. Бывшие флотские начальники считали нас обслугой ракетчиков, ракетчики считали нас в своем ведомстве чужаками.
Итак, вы спрашиваете - как все начиналось? В конце 1958 года СССР закупил в Польше четыре морских корабля-рудовоза, которые тут же были приведены на Адмиралтейский завод в Ленинграде. Сегодня можно только подивиться той скорости, с которой было проведено переоборудование этих судов. Благодаря установленным мощным дальномерам, радиолокационным полусферам, антеннам дальней связи (заказ, кстати, выполнял пермский завод АДС, называемый ныне «Морионом»), вертолетному ангару и кормовой вертолетной площадке рудовозы приобрели совершенно иной вид кораблей, каких в военно-морском флоте еще не было.
Каждому судну был присвоен статус корабля первого ранга, точно такой же, какой присваивается тяжелым крейсерам. Командиром отряда был назначен кап-раз Юрий Иванович Максюта. Только он да командиры кораблей знали о том, какая работа нас ждет. И только по взятым от нас представителями определенного ведомства подпискам о строжайшем соблюдении военной и государственной тайны можно было предположить, что мы будем заниматься какой-то очень важной деятельностью.
В начале июля 1959 года мы двинулись Северным морским путем на Камчатку. Между прочим, наш переход Севморпутем по скорости продвижения многие годы можно было считать рекордным. Не знаю, сколько тогда было ледоколов в Мурманском морском пароходстве, но все они, наверное, были заняты на проводке нашего отряда. В море Лаптевых, в Восточно-Сибирском и Чукотском морях очень сложной была ледовая обстановка несмотря на август. И в начале сентября мы уже отшвартовались в Авачинской бухте Петропавловска-Камчатского.
О цели нашей экспедиции мы по-прежнему не были оповещены, но о ее секретном характере говорило и то, что на корабли никто не допускался, даже командующий Камчатской флотилией не имел права вступить на палубу флагмана отряда «Сибирь».
В конце ноября 1959 года уходим в плавание. Двигаемся на юго-восток. Вышли в зимние шторма, но постепенно становится все теплее и теплее. Куда идем, узнаем только в пути. Замполиты знакомят экипажи с информацией ТАСС: на широте такой-то и долготе такой-то в одном из квадратов Тихого океана будут приводняться учебные боеголовки советских межконтинентальных ракет. Всем судам и самолетам всех стран заход в данный район запрещается на такие-то сроки. На это время здесь будут работать специальные суда советского Военно-морского флота. Поняли, наконец, куда идем. Район, до которого дошли, от нашей базы в четырех тысячах миль. Он находился южнее Гавайских островов, почти на экваторе. Основное назначение ТОГЭ-4: определение точности приводнения головной части ракеты.
В расчетной точке устанавливаем плавучий буй. И тут же возле нас появляется американский разведывательный корвет. Идет день за днем. Жара, испепеляющее солнце. Многие получили ожоги. Морской тропической формы тогда еще не существовало, поэтому матросы и офицеры выглядят весьма экзотично - кто в трусах, кто в плавках, кто в чалмах из маек и тельняшек, кто перевязал обожженные места какими-то тряпками. Почти у всех на ногах деревянные колодки - иначе по палубе не пройдешь. В каютах, кубриках, на боевых постах духотища. Все холодильные установки работают только на продуктовые камеры и на охлаждение аппаратуры и приборов. Каким-то образом американцы сумели снять хроникальный фильм об этом нашем первом стоянии в заданной точке и особый упор сделали на показ экипажей почти что в виде оборванцев. Собственно говоря, мы так и выглядели (тропическая форма у советских моряков начала появляться только с 1962 года). Акцент в этом фильме был такой - так русские покоряют космос. Копию хроники смогли добыть наши спецслужбы в том же 1959 году.
И вот прозвучала долгожданная команда - «Старт1». Про себя мы ее перекрестили в «привет с Байконура». Запускаются с палуб радиозонды, ловят цель радиолокаторы, включается кинофотоаппаратура, поднимаются с фиксирующей аппаратурой в воздух вертолеты. И - вот оно! Мы видим даже невооруженным глазом летящую прямо на нас боеголовку. Запомнился ее цвет - ярко-малиновый. Поднимается вверх невиданный нами прежде и оттого ужасающе красивый столб воды. По отснятым фотокиноматериалам его высота составила сто пятьдесят метров.
Проведенные измерения показали, что отклонение от точки приводнения составило плюс-минус один километр. По заключению специалистов попадание было в «яблочко». Каждый наш корабль (стояли мы квадратом) находится от эпицентра примерно в двух с половиной километрах - такая определена нам была дистанция. И шансов на то, что головка могла вмазать в одно из судов, было немало. Поэтому работа наша считалась боевой.
Ну а потом походы пошли один за другим - по три примерно в год. Как правило, к Гавайям. И если учесть, что каждый из них продолжался примерно по три месяца, можно представить, сколько времени нам выделялось на семейную жизнь. Но это говорит и о том, с какой интенсивностью шли испытания и учебные пуски новых видов ракет, поступавших на вооружение РВСН. Между прочим, стреляла потом в наш район и Бершеть. Стреляла отлично. Была и еще одна важнейшая задача, которая ставилась перед нашим отрядом (другого подобного оснащенного специальной техникой, в начале шестидесятых просто не существовало). Накануне полета первого человека в космос корабли ТОГЭ-4 были направлены в океан. Мы выстроились в одну линию на расстоянии тысяча миль друг от друга. Но цель похода была вновь окутана плотной завесой тайны, знали об этом только командиры. Нам же об этом стало известно лишь накануне полета Юрия Гагарина. И вот над нами летит «Восток-1». Тут же с ним устанавливается надежная связь: мы слышим голос космонавта, передаем ему поступающие на наш борт команды из ЦУПа и вопросы главного конструктора. Но фамилию Гагарина узнаем опять же только из принятого сообщения ТАСС. Работали потом с космонавтами Титовым, Николаевым, Быковским, Терешковой и другими.
Офицеры и мичманы жили в крайне сложных бытовых условиях. На противоположном от Петропавловска берегу Авачинской бухты с приходом нашего сверхсекретного отряда началось возведение поселка Советский. Офицерские и мичманские семьи в спешном порядке вселяли в недостроенные трехэтажные дома. Причем в двухкомнатные квартиры приходилось въезжать трем семьям. Водопровода не было - пользовались привозной водой. Да и та поступала в неделю хорошо если два раза. Не было и канализации - удобства только на улице. И можно только представить, с каким сердцем мы оставляли, уходя в плавание, своих жен и детей. Возвращаемся в родной порт в зимнее время. Швартуемся у стенки для подводных лодок - такое нам было определено место. До поселка восемь километров. Никаких машин не предоставляли, поэтому каждый вечер идем домой на лыжах. Утром же на лыжах обратно.
Но роптать тогда не было принято.
Довольно скромным было и денежное содержание. После хрущевской реформы 1961 года командир группы получал 350 рублей, начальник службы 450-500. Простые рыбаки в то время зарабатывали больше нас в три-четыре раза.
Наши семьи узнавали о времени возвращения своих мужей и отцов в основном из сообщений ТАСС. Открыт район испытаний для посещения кораблей и самолетов, значит, прибудем примерно через две недели. В начале 60-х во время ожидания боевой работы нас оповестили, что в 21 час местного времени в нескольких сотнях миль от нашего расположения американцы проведут испытание водородной бомбы. Тропики, абсолютно темная ночь, полный штиль. На палубе идет просмотр фильма. И вдруг - именно в указанное время на востоке появляется светящийся гриб, быстро разрастающийся в объемах и поднимающийся вверх. Вскоре он начинает походить на гигантский клубок из свивающихся змей багрового, желтого, черного, ало-красного цветов. Во все стороны от него начинают исходить слепящего света лучи. Ночь превращается в день, ярко светится небо... Жуткое зрелище. Соответствующим стало и настроение. Киносеанс прервали и не возобновляли. Небо полыхало долго, светился даже воздух. Для нас вроде все обошлось. По крайней мере медики успокаивали.
Сколько бы раз мы ни приходили для выполнения боевой задачи в отведенные для этого районы океана, возле нас обязательно появлялся разведывательный корабль ВМФ США. В отличие от нас американские моряки всегда были одеты в красивую и удобную тропическую форму. По отношению к нам штатовские экипажи были очень дружелюбны, выражая свое отношение приветственными жестами, улыбками, криками - хэлло, рус фрэнд! Нам реагировать на все это запрещалось строжайше. Контроль со стороны замполита и флотских чекистов (их на кораблях отряда насчитывалось немало) был жестким.
Всегда было сложно с пресной водой. Она требовалась для питания котлов, поэтому команда получала ее в ограниченном количестве. Умывались и банились в основном забортной водой. Не хватало порой даже мыла. И наши химики научились варить какую-то жуткую смесь жуткого же цвета. Запах у нее был отвратительный. Но кожными болезнями не заболевали.
...Вообще походы должны были продолжаться в среднем три месяца. На этот срок и были рассчитаны получаемые нами продукты. Можно, конечно, было брать их и с запасом, но емкость холодильных камер и приспособленных под хранилище подсобок была недостаточна. И вот только один из случаев. Вместо трех месяцев пришлось как-то пробыть в автономном плавании четыре с половиной. Кончились абсолютно все основные продукты.
Осталось только небольшое количество пораженной клещом муки, сухой и заплесневевший картофель, консервы «Треска в масле», но тоже здорово подпорченные. Закончилось полностью курево. По отчаянным радиограммам командования к нам был направлен транспорт, обеспечивавший «автономку» черноморцев. Доставил он нам то, что оставалось - соленую рыбу в бочках, «свежую» капусту и на каждый корабль по одному живому поросенку. Начали вскрывать бочки с рыбой - из каждой ударил фонтан жидкости мерзкого запаха. Рыба, как оказалось, полностью протухла и превратилась в желеобразный рассол, в котором растворились даже кости. Ну а одного поросенка пришлось делить на сто человек экипажа каждого корабля. Подобное происходило не раз.
Живу сейчас я в Питере, поскольку родом оттуда. Все реже и реже собираемся вместе. Болезни, бесквартирье - все как везде. Но вспоминается одна из общих встреч «максютинцев». Побывали на ней космонавт-2 Герман Титов и дочь Сергея Павловича Королева. Адмиралов и генералов на ней не было...
Нам говорили - Родина вас не забудет. Так нам было сказано после первого боевого похода.
Но ТОГЭ-4 забыт. Неужели у всех, кто идет первыми, такая судьба?..
http://zwezda.perm.ru/local/zvezda/page.php/zvezda/2005-07-02/2
