В короб воздуховода, идущего в гиропост, залезла крыса – узнали мы об этом уже по сладковатому душку. На фоне царивших в гиропосту запахов – горячей резины, разлитого когда-то формалина, всякой дряни в осушительной системе и абсолютной невозможности проветриться, сия неприятность пару суток тревожила неопределенностью в плане заразиться. Однако привыкли и отметили плюсы – теперь ночные и прочие проверяющие лишь приоткрывали люк гиропоста –
«Ох, ебтить!!! Как у вас воняет!!!»
«Тащ! Вахтенный штурманский элек…»
«Все-все! Больше не могу! Сейчас вырвет…»
Грохот люка и все, можно кемарить дальше. Под это дело я приладил гамак – кинешь шинель и … чуть не погорел. Пастухов понюхал и таки полез вниз. Успел махом скатать и зашхерить гамак и доложился по форме.
«Крыса сдохла?»
«Так точно. Где-то там…» Показываю рукой вверх.
«Так. Разобрать невозможно – это только на ремонте. Как – выдержите?”
«Выдержим»
«Даю добро нести вахту в штурманской»
«Есть, понял»
С Пастуховым у меня сложились нормальные рабочие отношения после одного случая – в точке постановки буя работали эхолоты только на «Спасске». Виной были подмокшие вибраторы – сопротивление изоляции падало и импульс уходил в пшик. Я догадался приладить над вибраторами пару обычных лампочек – как в инкубаторе, они и спасли.
Так вот, обычно брались замеры глубин с нескольких пароходов – усреднялись, прибавляли 400 метров на свободный ход и спускали буй. Только не в тот раз.
«Гиропост штурманской!»
«Есть гиропост»
«Пулей наверх к командиру»
Прибегаю на ГКП. Пастухов у Ландыша с кем-то о чем-то говорит. Отставил трубку –
«Эхолоты работают? Все?»
«Так точно – все. Только сейчас глубина 7200, а НЭЛ-5 меряет до 2000 метров, импульс слабый…»
«Так, приказ командира соединения – обеспечить работу всех! эхолотов. Иное – все понятно!!!?»
Спускаюсь на ватных ногах в штурманскую – там все в мрачном состоянии. Особенно командир группы Коленко.
«Ты хоть понял, что эхолоты работают только у нас?»
«?
?!!!!!»
Тут я и понял остроту положения. Вся надежда на нас – и если эта надежда потухнет…
Сутки напряженного ожидания и - все сработало как надо. Буй был поставлен. Получил благодарность от Краснова и благоволение Божьего Одуванчика – флагманского штурмана. А Пастухов стал дозволять малые матросские провинности.
Эти эхолоты отравляли жизнь постоянно – из-за постоянной влажности платы покрывались ржавчиной и солью - штурманские электрики единственные из «личного состава» получали шило для ликвидации этой беды. Ремонт всегда был под напряжением – 5 киловольт на аноде генераторной лампы. Зазеваешься – так долбанет, мама не горюй. А вот ремонтировать нам было нельзя категорически – это была обязанность береговой службы гидрографии. Обычно приезжал мичман. При глубине 5-8 метров под килем в базе все работало на ура, а в море – черта с два. Вот и приноровился ремонтировать сам, только пальцы стали черными от ожогов паяльником и киловольтных разрядов. Кстати, указательный палец отлично справлялся с ролью вольметра – 127 вольт проявлялись в виде слабого пощипывания. Когда Пастухов это увидел – он был в шоке. Нагоняй был страшный…
Назначили командиром группы лейтенанта Володю Зельцера. Сходу въехать в ситуацию он не мог, потому положился на меня. Но вот случилось ЧП – Спасск в море наехал то ли на бревно – а может и на кита. Это неведомая штука погнула трубку лага – да так, что вырвало шланги датчиков и вода пошла струей до подволока. Нашел чопик – забил. Доложил наверх – прибыл Зельцер. Доложил обстановку – трубку не вытащить, погнута, использовать таль нельзя, потому как вместе с трубкой можем выдрать кингстон. Доложили на ГКП – Пастухов коротко «Восстановить и доложить». Зельцер в отчаянии – что делать?. Единственно возможное решение – другой трубкой выбить погнутую. Володя кивнул. Выбил, приладил трубки, спустил воздух, лаг защелкал – 5 узлов. Доложили. Пастухов вызвал на ГКП для разбора ЧП. Узнав о том, что была утеряна трубка, Пастухов «Кто дал команду ее выбить? Почему не предприняли попыток ее вытащить?»
Зельцеру попало по самые немогу – от «Я выражаю Вам…» до начета 90 руб. за утерю социалистического имущества – так было в приказе. Трубку мы нашли в гидрографии за литр шила.
Еще один случай общения с Пастуховым.
На пароходе стояло два гирокомпаса - напротив командирского кресла стояли два репитера – в какой-то момент командир узрел разницу в показаниях. Вызвал.
«Почему так?»
«Особенность компасов и гирокомпасов также. Вычисляется поправка»
«Так. А убрать эту поправку можно?»
«Никак нет. У всех штурманских приборов от секстана до гирокомпаса есть поправки»
«Коленко! Наверх! Так, почему я не знаю про эту поправку?»
Коленко в ступоре.
«Так я каждое утро вычисляю эти поправки и пишу в журнал – а Вы подписываете»
«Убрать эти поправки и доложить!»
«Есть»
Сидим в штурманской, чешем репу.
«Можно только поворотом стола гирокомпаса…»
«Ебтить, старшина, с меня за это голову снимут и расскажут всему флоту как не надо делать»
«Тогда придется менять гироскоп на кормовом компасе, а это минимум четыре часа работы и поправка может быть еще больше. Только поворот стола - а потом тихонько вернем обратно»
«Черт. Ладно, крути кормовой»
Сбегал вниз, покрутил. Сверили – показания одинаковые. Пошли к командиру и доложились. Он внимательно следил за репитерами и наконец удовлетворенно –
«А кто-то мне говорил, что это невозможно сделать»
Коленко меня слегка пнул – молчи.
«Так. Я тут начинаю понимать, что вы оба пытаетесь меня … То нельзя, то вот уже все работает. Доложить о сделанном.»
Вздохнул. Доложил.
«Поправка ликвидирована поворотом стола гирокомпаса. Все будет нормально при постоянстве курса. Смена ее приведет к новой поправке»
«Как поворот стола?! Коленко, да Вы… Так, я начинаю понимать… Долбоебы!!! Вернуть все на место!!!»
После этой истории мне частенько приходилось рассказывать командиру об устройстве штурманской аппаратуры – он вникал быстро. В его голове каким-то образом умещалась масса специфической информации как командира КИК, так и то, на что я сам не стал бы тратить ни байта. Отмечу, что Спасск в те времена был удачлив в большой мере из-за командира. Пастухов постоянно требовал от личного состава максимума – и дрючил народ по полной программе. Так же было и после увольнения в запас, когда он работал капитан-наставником в ДВМП. Рассказывали, что он лично отрабатывал с экипажами перед выходом в море все учебные тревоги – до тех пор, пока сам не убеждался в правильности действий экипажа. Народ зверел, но потом все начинали понимать и даже дарить хороший коньяк за выучку. Помните трагедию «Нахимова»? Там не было Пастухова.