Лето. Замечательное, жаркое лето. Просто прелесть, а не лето. Мы с пацанами с утра до вечера носимся по улицам, полям, лесам. Обычная компания 5-6 человек. Ну я, Серёга, Валерка Акулов, Сашка Гурылёв, ещё кто-то, мой брат, Юрка. Игры и события возникали спонтанно, их никто не планировал, никто не предлагал, просто кто-то брал в руки, например, лук и начинали играть в индейцев. Лук делали сами из можжевелового прута, стрелы чаще сами, но если отец их делал, то они получались лучше настоящих – тоненькие, лёгкие. И не дай Бог сломать стрелу, которую отец делал – слёз не соберёшь!
Все мы были индейцами: «Брат мой Толкур». Толкур – это я на индейском языке. Акувал — это , понятно, Валерка Акулов. Совершенно не помню против кого мы насмерть воевали. Ясно, что против бледнолицых, но вот кто был для нас бледнолицыми, не помню. А нет – их мы так и не нашли! Мы их искали, выслеживали, устраивали засады, Прятались в пампасах. В индейцев мы играли всех дольше, лет с 5 примерно. Считался очень смелым поступком настоящего воина выдрать из хвоста петуха перо. Ладно из своего, а из чужого – как вам? То-то! Тогда мы раскрашивали его акварельной краской и кое-как прикрепляли себе на голову. Одно перо – один убитый бледнолицый. Ну это все знают. Кто-то хитрил и незаслуженно прицеплял себе два или даже три пера, но мы-то знали, что так нечестно!
Война велась по всей деревне. Нам ничего не стоило пробежать пару километров в один конец, а потом с таким же боевым визгом обратно.
А потом мы пересели на коней. Этих коней описать очень просто, вы сто раз такое видели. Берётся первая попавшаяся палка, ты на неё садишься и скачешь. На плече лук, ты на коне. Иногда в пылу погони мы забегали довольно далеко, в поле, к лесу, который у нас называют по личному имени Бабениха. В этом лесу когда-то стояла Московская дивизия, настоящая. Там были блиндажи и окопы. И часто с индейцев мы мгновенно переключались на фашистов. Ну и обратно. Сценарий возникал спонтанно, точнее – с бухты-барахты. В тебя «выстрелили» (звук «Бщщ»), ты выстрелил, «бщщ», ты пошёл в атаку, неожиданно обнаружена черника, бой временно прекращался.
А между Бабенихой и деревней была небольшая, метров 10 рощица, лесок. Поле пахали и всегда оставались такие проплешины – там камни, какие-то бороны, сломанные железки, трактористы свои дела делали, взрослые обедали, отдыхали. Но это была и нашей территорией. На солнцепёке там была вкуснейшая земляника и мы между погонями и засадами часто набивали свои животы этими ягодами. И вдруг! Дозор заметил в этом лесочке незнакомца! В деревне ведь все друг друга знают. Дядя Саша с отцом работает, дядя Боря живёт через три дома, дядя Коля – ну дядю Колю все знают – он весёлый и учил нас ходить так, как в армии ходят. А тут совершенно незнакомый дядька, да не просто незнакомый – у него такая вот подставочка, на ней что-то типа полочки а в руках мольберт.
Ещё раз. Деревня, лето, индейцы, немцы, кони и стрелы и вдруг – мольберт!
Наш мозг переключился мгновенно, таким любопытством обладают только кошки и мы тихо-тихо, сопя, шмыгая, хрустя ветками, позабыв про всякие засады бледнолицых встали за спиной этого человека. Ясно, что художник! Из всех художников мы знали только учительницу Анну Ефимовну, хотя, она была ещё и музыкантом, и воспитательницей, папой и мамой.
Я уже не помню, кто расспрашивал его, как задавали вопросы, кто решил, что этим шансом надо воспользоваться. Художник рисовал наш лес. Бабениху. И так красиво! Ведь цветных картинок мы не так много видели тогда, да и телевизоры черно-белые. Но ему не хватало сюжета, какой-то мелочи, штриха. И в нас он увидел эту мелочь, штрих. «Ребята, бегите домой, прикрепите на плечи погоны и приходите сюда, я вас рисовать буду».
Два километра галопом, луки, стрелы и весь шанцевый инструмент мы побросали там в лесочке. Два километра! Каждый к своим мамам и бабушкам. А кто-то и к чужим мамам и бабушкам. Нам! Нужны! Погоны! Нам! Нужны! Погоны! Наши мамы давно уже привыкли к космической скорости переключения наших мозгов, интересов и увлечений, но их мозги работали гораздо быстрее наших. И они нас всегда здорово выручали в наших задумках. Погоны – из картона, звёзды – химическим карандашом и иголкой – швырк-швырк. И обратно - два километра без лошадей.
Собственно это конец маленькой деревенской истории. Я помню эту картину. Она такая светлая – зелёная, голубая, жёлтая. Ох и красивая! И мы – точь-в-точь похожи. А позади Бабениха, в которой когда-то стояла дивизия. Звания? Да не помню я! Лишь бы звёздочки были, а там какая разница, в каком звании мы тогда «воевали с немцами и бледнолицыми?
Ни имени, ни фамилии этого художника я не помню, да и не спросили тогда. Недосуг нам было. Уж больно лето хорошее!
