Автор Тема: Рассказы, стихи о наших бойцах.  (Прочитано 808 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 23311
  • "Неделин" 1982-92
.. Рассказы, стихи о наших бойцах.
« Ответ #6 : 24 августа 2024, 10:57:40 »
Беседа с другом, старинным другом.

Старею. Ворчу. Не понимаю. Не даю советы.

Кому вот это всё рассказать, чтоб кто-то принял решение? Да и нужно ли кому-то говорить? Мы же сами дружно построили капитализм, а капитализм очень текуч, он пролезает в каждую щель и дырочку. Он нагл, расторопен, изворотлив. Вот и терпите теперь.

Можно только другу рассказать, он потерпит мои ворчания минут пять. Спасибо, друг!

Так что послушай, друг.

У нас нет новостей, у нас есть набор пугающих сообщений, которые иногда сдабриваются радостными репортажами. В пугающих сообщениях нас постоянно унижают, не любят. Над нами издеваются, обманывают, нас постоянно обстреливаю, бомбят. Спасения от этого (от сообщений) нет. Мы в этих пугалках – терпилы и слабаки.  Спасибо только волонтёрам, а все остальные бизнесмены,  политики и артисты просто не участвуют. Ну лишь бы не гадили, правда же, друг? А-то у нас на фронте хотели гаджеты запретить, а вот в СИЗО разрешено, видимо.  Ну политики, какой с них спрос?

А ведь обстреливают нас всего лишь, по словам наших ТВ-редакторов, «боевики». Не регулярная и полноценная армия, не инструкторы из НАТО, а «боевики». Случайные хулиганы с автоматами, другими словами. Или в чалмах, или в вышиванках.

Обрати внимание, друг, я не про то, что у нас происходит, а что нам показывает телевизор. Я очень стараюсь помочь нашим бойцам на фронте. Жду от них хоть каких-то известий, переживаю за них. И вот, ура, новость - расчёт такой-то обстреливает позиции противника. И спасибо телевизору, что он показывает наших просто невозможно прекрасных парней. Но вопрос один: это всё? На всю линию в тыщу км?

Я не про военную тайну, я про новости.

Но есть и интернет, там каналы, группы, агрегаторы, одноклассники с их вечным срачем и воспоминаниями про разорённую страну по имени СССР. Всего хватает. Хорошо, захожу на агрегатор новостей. Зря  зашёл: убили, погибли, ограбили, украли, обманули.

И вот, ура, прекрасная новость в городе Н. состоялось музыкальное шоу "Певцы и певуньи"! Оторвались, как в моей молодости говорили. Оказывается не все грустят! Не все так переживают! Есть ещё стразы на голых задницах!

Всё, дружище, я закончил нытьё. А толку-то что от моего нытья?
Кто-то и при капитализме должен ведь стукнуть кулаком, дать по заднице, в морду, наконец.

Одного опасаюсь - запретят новости вовсе. Оставят "Все вместе готовим", "Все вместе болеем", "Все вместе судимся".

А я старею. Ворчу. Не понимаю. Не даю советы.
Никто пути пройденного у нас не отберёт

Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 23311
  • "Неделин" 1982-92
.. Рассказы, стихи о наших бойцах.
« Ответ #5 : 23 июня 2024, 13:34:33 »
Я чего-то с годами совсем плаксивым становлюсь.
Спасибо, Серёга!
Никто пути пройденного у нас не отберёт

Оффлайн Сергеев Сергей Владимирович

  • Ветеран ПИК. Совет ветеранов
  • *
  • Сообщений: 2382
  • "Спасск" 1976-1979 (весна), БЧ-4.
.. Рассказы, стихи о наших бойцах.
« Ответ #4 : 23 июня 2024, 12:38:58 »
"Я - крепость!  Веду бой!" - замечательный рассказ.  Он напомнил мне о другом рассказе, прочитанном в детстве.


БОРИС РАЕВСКИЙ
БАЛЛАДА О СОЛДАТСКОМ ДОЛГЕ


Это было в сорок втором.

В забитый сверх всякой меры армейский госпиталь доставили ещё одного раненого. Его внесли на носилках и сгрузили прямо в коридоре.

Раненый был весь обмотан бинтами. И плечи, и руки, и шея, и голова. Не разобрать было даже, молод или уже вдосталь потоптал землю, чернявый или блондин.

В многослойных заскорузлых — в гное и сукровице — бинтах был словно прорублен треугольник. И в глубине, на самом дне этого треугольника, метались воспалённые измученные глаза. И чуть дёргались чёрные губы.

Он был, видимо, в беспамятстве.

— Мается братишка, — вздохнул сосед слева, пожилой сапёр. — Беспокоится…

И впрямь, казалось, раненый изо всех сил пытается что-то сказать…

Врач прочитал его историю болезни и нахмурился:

"Как же он ещё жив?! Чудо…"

Прошло, наверно, побольше часа. Раненый затих. И только негромкое, хриплое клокотанье в груди показывало — жив. Но вдруг он, вероятно, очнулся. Беспокойно зашевелился. И правая рука его, вся обмотанная бинтами, толстая, как полено, потянулась к тумбочке.

"Та-та-та… та-та… та… та-та-та-та…"

Чёткий, хоть и негромкий, стук рассёк тишину.

Соседи не поняли — контуженный? Потом увидели: в руке у новичка зажата пуговица. Большая чёрная пуговица. Ею он и стучит по тумбочке.

Раненые раздражительны. Сапёр — его ноги, прошитые автоматной очередью, садняще ныли, и вдобавок донимала бессонница, — сапёр позвал сестру.

Она подошла к новичку, переложила его беспокойную руку с тумбочки на постель.

Прошло с четверть часа. И вдруг в тишине опять, словно дятел:

"Та-та-та… та-та… та… та-та-та-та…"

В течение нескончаемо долгой, разорванной на клочки хрипом, стонами и проклятьями госпитальной ночи сестра несколько раз водворяла эту мятущуюся руку на койку.

Но рука — упрямо, фанатично — делала своё.

"Та-та-та… та-та… та…"

Казалось, в этом израненном, обескровленном теле уже вовсе нет сил. Человек не принимал пищи, не говорил. И только рука… Она как бы жила самостоятельно…

Утром в коридор заглянул "ходячий" сержант. Присел возле койки сапёра.

"Та-та-та… та-та… та…"

Стук был совсем слабый. Ночью сестра вынула пуговицу из рук раненого, и он стучал теперь просто костяшками пальцев.

— Вот так, — с досадой повернулся сапёр к сержанту. — Вот так и долбит. Всю ночь…

Сержант прислушался.

"Та-та-та… та-та…"

И вдруг сержант насторожился. Да, конечно!.. Это же…

— Рация! — шепнул он.

И медленно, по слогам, стал вслух читать:

— Тре-тий!.. Тре-тий!.. Я — седь-мой… Бо-е-за-пас на ис-хо-де. Не-мед-лен-но шли-те сна-ря-ды. Не-мед-лен-но шли-те сна-ря-ды. Я — седь-мой. При-ём… При-ём…

В коридоре стало тихо.

Так вот что терзало новичка!.. Снаряды! Его товарищам не хватало снарядов…

Раненые переглянулись. Сапёр угрюмо выдохнул: "Э-эх!" — и отвернулся к стене.

Старушка нянечка перекрестилась.

И вдруг сержант вскочил. Бросился к подоконнику.

Схватил с него зажигалку — самодельную зажигалку из гильзы — и застучал по столу:

"Та-та… та-та-та…"

— Седьмой!.. Седьмой!.. — в такт морзянке шептал он. — Вас понял… Вас понял… Высылаю снаряды. Сейчас же высылаю снаряды… — И совсем не по-уставному добавил: — Полный порядок, дорогой…

Замотанный бинтами новичок вдруг рванулся.

Сестра бросилась к нему. Уложила. Глаза у бойца теперь были спокойные. И чёрные губы не дёргались. И весь он как бы враз обмяк.

Всё… Да, всё… Он выполнил своё… Честно. До конца.

Через два часа он умер.


Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 23311
  • "Неделин" 1982-92
.. Рассказы, стихи о наших бойцах.
« Ответ #3 : 23 июня 2024, 11:40:08 »
Алексей Шмелёв

Это бабий вой над страной — не пойму,
или замысел твой — не мешать ему?
Это те, кто сбежали — боятся быть,
или нам, оставшимся страшно жить?
Это я — уставший от лжи других,
или это новые сапоги поднимают пыль из таких, как я — и не станет скоро совсем меня?
Нет, уж лучше здесь — на родной земле, чем потухшем углем в чужой золе. Посмотри, как ладно мы здесь поëм!
Да какие песни! — не спеть вдвоëм.
Да какие люди со мной поют —
променять всë это, да на уют?
Да пошëл ты лесом, лукавый бес...
Посмотри — солдат только что воскрес!
Ты устал — тебе бы, да на покой.
Я всегда здесь был — а ты кто такой?

2024.
Никто пути пройденного у нас не отберёт

Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 23311
  • "Неделин" 1982-92
.. Рассказы, стихи о наших бойцах.
« Ответ #2 : 23 июня 2024, 09:48:11 »
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой! Я — Крэпасць! Вяду бой!

Молоденький парнишка сухими губами касается микрофона.

— Я — Крэпасць!

Его никто не слышит. Армия, которая отступает к Минску. Бойцы, которые стреляют из окон.
Командир, которому перевязывают голову…
Никто не слышит.
Да и сам парнишка себя не слышит — грохот разрывов и треск пулеметных очередей.
Он просто хрипит в микрофон:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Хрипит, потому что хочет пить. Но воды нет уже третьи сутки. Все, что есть, — относят раненым и к пулеметам. Он устал, он хочет спать. Но не может. Потому что надо хрипеть:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Его голос несется в пространство.
Он закрыл глаза и пытается услышать: «Вас понял! Прием!»
Но ответа нет. И только хриплое: «Я — Крэпасць! Вяду бой!» несется через мировой эфир.
Голосу до Луны ближе, чем до штаба фронта.
Радиосигнал наверняка уже добрался до нее. Еще немного — и он понесется к Марсу, к Венере, к Солнцу и Юпитеру.

Так и будет.

От передатчика до Луны — одна секунда. До Солнца — восемь с половиной минут. До Марса — двенадцать. До Юпитера — тридцать три. До штаба армии… Вечность.

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Через четыре с половиной года эти хриплые позывные достигнут маленькой звезды под названием Альфа Центавра.

В это же самое время на Земле закончится война. Будут стоять полевые кухни и кормить вражеских детей, будут играть гармошки, будут звенеть орденами эшелоны, возвращаясь домой.

А голос будет нестись через пространство:

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

В пространстве нет времени. Слово изреченное — вечно. Оно несется к краю Вселенной, и пусть тот парнишка, который хрипел эти слова, уже не жив телесно, но живы слова его — пусть он еще раз скажет:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

За три дня до этих слов далеко-далеко от этой крепости родится девочка. Она будет расти в голодное, злое и отчаянное время. Она будет ходить в школу и кататься на санках. Она будет плакать по отцу, не пришедшему с войны, и радоваться цветам мать-и-мачехи.

А хриплый голос безымянного парнишки будет лететь сквозь пропасть вакуума:

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

В столице люди будут стоять мертвой толпой у гроба умершего вождя. Девочка же опять будет плакать, прильнув к большущей тарелке радиоприемника: «Вчера, пятого марта…»

А где-то далеко-далеко все еще несется хриплое:
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

Однажды человек помчится вслед этому голосу.
Но не успеет. Человек выйдет на околоземную орбиту, высадится на Луну, выйдет в скафандре в открытый космос, пошлет своих смешных механических каракатиц собирать инопланетный грунт.

А голос будет лететь и лететь через вечный холод.
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

Камни порастут травой. Кости сами уйдут в землю. Гильзы позеленеют.
Но кирпичи будут кровить буквами:
«Прощай, Родина. Умираю, но не сдаюсь!»
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой! — он все еще несется по космосу.

Он все еще хрипит обшелушенными губами.
Девочке уже двадцать пять. Она ведет своего первого сына в ясли. Сборная страны по футболу берет бронзовые медали на чемпионате мира. Кеннеди, Куба, «Битлз» и целина. И высоко-высоко:
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

А небо синее-синее…

Голос связиста уже задел Полярную звезду, Пояс Ориона, Волосы Вероники и прочие Плеяды. Зазвенела высокой тоской небесная струна. На сотую долю микрона сдвинулась небесная ось.
Но голосу все равно.
Голос так далеко, что его уже давно забыли.
Он все еще ведет бой. Он все еще – «крэпасць!»
«Крэпасць» все еще сражается под шквальным огнем, под чудовищными бомбами, под огромными снарядами.

Уже нет той страны, уже и народ‑то истончается, а связист все еще сидит у микрофона:
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!
Он не убил ни одного врага. Он просто сидел около радиопередатчика и хрипел, и шептал:
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!

Пыль такая, что нечем дышать. Жара такая, что уже нечем потеть. Бой такой, что стволы плавятся.
– Я – крэпасць! Вяду бой!

Это были его последние слова и они все еще летят через Вселенную.
Та девочка уже стала старушкой. И внуки ее уже готовились стать отцами, когда охрипший голос обогнул Вселенную и вернулся.
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой…

Молитва.
Нерв.
Невидимый провод.
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!

Провод, замкнутый через поколения.
Кровью замкнутый.
Смертью замкнутый.
Жизнью замотанный.
Связистом неизвестным и неузнанным.
Связь между отцами и детьми. Между внуками и дедами.
Между нами.
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!

– Я – крепость…
– Веду бой!

Вечный бой.

*****
Алексей Ивакин (1973 - 2020, Луганск)
Писатель, поисковик. Участник Одесского сопротивления в 2014.
2 мая участвовал в столкновениях на Греческой улице.
В марте 2019 года вступил в батальон "Призрак"  Народной милиции ЛНР.

<a href="https://www.youtube.com/v/8AMjvmEwzM4" target="_blank" class="new_win">https://www.youtube.com/v/8AMjvmEwzM4</a>
Никто пути пройденного у нас не отберёт

Оффлайн Вахтенный у трапа

  • Служил советскому народу
  • Ветеран ПИК. Администратор
  • ***
  • Сообщений: 23311
  • "Неделин" 1982-92
Рассказы, стихи о наших бойцах.
« Ответ #1 : 23 июня 2024, 09:45:41 »
У Алексея Ивакина есть замечательное стихотворение:

Начало. Десятый год.

Из России выводят Бога, официально, по договору,
Бог сидит на броне прищурясь,
что ж -домой, так домой,
шестикрылые серафимы
прогревают в бэхах моторы,
и на солнце триплекс бликует,
словно радуясь , что живой

Скоро - скоро пойдет колонна,
все закончится скоро-скоро,
и не то чтобы нет патронов,
просто гниль -это просто гниль,
а какой-то усталый ангел,
на прощание по забору,
вывел суриком - " Ницше умер",
и задумчиво сплюнул в пыль

Год четырнадцатый...

Он проверил все сводки и смыслы,
Расписал маршрут и дозоры,
вы не верьте в смерть и потери,
у Всевышнего каждый - живой...
Возвращается Бог в Россию,
В нарушение всех договоров..
В нарушение всех приказов,
Бог идет в Россию, домой...

Ах как весело прет колонна..
как слоненок по помидорам...
Ну нестрашная же страшилка,
намалеванный чортом чорт...
И тот самый забытый ангел,
снова суриком, по забору
вывел - мы все равно вернулись,
а ваш Ницше все так же мёртв.
Аминь.
Никто пути пройденного у нас не отберёт