Дорогие союзники!
Слагая с себя статус «Почетного ветерана «Союза»», еще раз подчеркиваю, что это не демонстрация, а мотивация. Мотивация Совета «Союза» на внесение изменений в свою статусную политику и практику. Ну и в какой-то степени мотивация Совета и другими сослуживцами на присвоение мне статуса «Ветерана ПИК» или регистрацию меня в качестве «Ветерана ПИК». Это вопрос техники. Конечно, в этой мотивации есть и побудительная составляющая, которую можно назвать даже провокационной (в сущностном смысле этого многофункционального термина). Возможно кто-то из уже действующих «Почетных ветеранов «Союза»», последует моему примеру и также попросит Совет перерегистрировать его в статус «Ветерана ПИК». Это все о внешнем побудительном мотиве моего поступка. Но у него есть и внутренняя составляющая.
Признаюсь, что когда А.М.К публично вручал мне это «Свидетельство №17» на моем юбилейном приеме в мае 2009г, я испытал, как говорили в советское время, чувство глубокого внутреннего удовлетворения. Тем более, что при этом присутствовали не только сослуживцы по ПИК, но и моя младшие дочь и сын, и мои однокашники по БВМПУ и ВВМУРЭ, которых я знал с 1944 года. Признаюсь также в том, что я долгое время не вчитывался в смысл формулировки «Свидетельства». Кого не тронет просто «ПОЧЕТ» от общественной организации, соединения которому ты отдал 23 года службы и жизни, да ещё в такой красивой упаковке? Я имею в виду и формат самого «Свидетельства» и время и место его вручения. Обратился я к своему «Свидетельству» №17 только после присвоения статуса «Почетного ветерана» Владимиру Федоровичу Волкову, первому по существу, второму по календарю командиру «МН». Возмутившись формулировкой «за что» (!?) ему был пожалован статус ПВ, я решил прочитать формулировку своих «заслуг» перед соединением. И вот тут-то я и вник в смысл присвоенного мне статуса. Оказалось, что я вовсе не ветеран соединения, а ветеран «Союза», хотя на момент вручения мне свидетельства я не был даже членом «Союза» и, естественно не платил членский взнос.
Вот с этого момента и последовали все мои размышления, которыми я поделился с вами в своих многословных заявлениях от 30.08, 02.09 и 25.09.
Но когда я прочитал первый отклик С. В. Лыкова на мое предложение вообще упразднить надуманный статус «Почетного ветерана Союза», заменив его на логичный статус «ветеран соединения», в котором он в корректной форме высказал, что он как-то не воспринимает равноценность ветеранства, например, В. Зонова, бывшего первого командира «Сахалина», и В. Шардта, бывшего срочника «МК», то вспомнил такой эпизод из периода своей службы на «Сахалине» (1964-1968), когда им командовал уже Н.Ф. Марухин, бывший при В. Зонове его старпомом, т.е. прошедший Зоновскую школу.
Когда я пришел с «Чукотки» на «Сахалин» на должность ЗКСИ, то Н.Ф.М в первой же беседе со мной сказал, что ему не нужен (!) начальник радиотехнической службы, как тогда именовалась служба специзмерений, а нужен (!) заместитель командира корабля по СИ, т.е. я обязан готовить к выполнению БР не только свою ССИ, как ее начальник, но и весь корабль, как его заместитель, т.е. отвечать перед ним за все «стыки» службы СИ со всеми другими БЧ и службами корабля.
Вот с таким напутствием своего командира я и приступил к службе на «Сахалине». Скажу, что если свою ССИ я взял под свое руководство и контроль сравнительно быстро, то командирам БЧ-I, IV, V, ГМС такие требования нового ЗКСИ с начало были не по вкусу. Ничего. Постепенно все устаканивалось. Тем более, когда они поняли, что я с них требую только по вопросам стыков их БЧ и служб со ССИ и не лезу в их внутренние дела. Естественно, что самыми болезненными были стыки ССИ с БЧ – V не только по вопросам стабильности электропитания, но и по подаче холодного воздуха на БП ССИ и особенно по температуре холодной воды, подаваемой в фотолабораторию. Ведь в те годы все средства ТМИ и ТИ работали на фоторегистрации. Командовал в то время БЧ-V Баранов, сложный и очень самолюбивый офицер, который очень болезненно воспринимал все мои требования по указанным проблемам. И вот однажды, когда мы принимали серию пусков МБР в районе южнее экватора, у нас дважды «подплыли» фотопленки «Тралов» и «Камы» из-за нарушения температуры холодной воды, подаваемой в ф/л. Первый раз я ограничился соответствующими указаниями и требованиями к командиру БЧ-V и командиру TГ на общем разборе результатов БР. Но на следующей БР получилось ещё хуже. К счастью не пострадали фотопленки МК-СК, которые подавались в проявочную машину в первую очередь. Не сильно пострадали ф/п «Камы». А вот траловские ф/п поплыли так, что мы не смогли выдать положенный объём информации. Несколько важных сигнальных параметров было утрачено.
Вот тогда я приказал командиру БЧ-5 построить на юте всех трюмных машинистов-рефрижераторщиков, включая только что сменившихся с вахты, чтобы в присутствии командира БЧ-5 и командира ТГ показать им, что они наделали (!), то есть прокомментировать им подплывшие фотоплёнки и наглядно показать им, к чему это привело. Конечно, я и до этого представлял, какая физическая и, как следствие, морально-психологическая нагрузка ложится на весь л/с БЧ-5 и особенно на их МКГ и ТГ и особенно, когда мы работали в районе экватора. Это вам не проект 1914 и даже не 1130. Их организмы от невыносимой жары и духоты настолько обезвоживались, что от молодых здоровых мускулистых тел оставались, как говориться, только кожа и кости, а на лицах – только нос, скулы и впадины глаз.
По распоряжению командира корабля из офицерской кают-компании изымалась часть сахара для организации сладкого «водопоя» для л/с этих 2-х групп. Кокам же было дано указание в бачки этих групп не жалеть добавок, включая компот.
Честно говоря, я получив взбучку от ЗКИ ТОГЭ-4 А.Е.Петрова за утрату информации (а «Сахалин» оказался худшим из 3-х кораблей ТОГЭ-4), шёл к строю «трюмачей» с настроением разноса. Но когда я увидел эту шеренгу живых скелетиков, я понял, что я их ругать не могу, несмотря на всё произошедшее. Да, кто-то из них что-то подкрутил, что-то недосмотрел! Да, ущерб результатам БР был причинён серьёзный и ни в чём непоправимый! Но, глядя на них, я понял, что их ругать нельзя, что им надо показать (!) фотоплёнки и объяснить(!), что они наделали! Те 2-3 лишних плюсовых градуса Т холодной воды, которые кто-то из них проворонил по любой причине. Я распустил строй и, собрав их в кучу вокруг себя, показал им ф/п и как мог объяснил к чему это привело. Для большей убедительности пришлось тем старшинам и матросам, которые непосредственно занимались подачей холодной воды в ф/л вместе с Сироткиным собрать в помещении группы обработки и предметно показать им подплывшие ф/плёнки непосредственно на экранах дешифровочных столов.
Я не знаю, какие там были приняты технические и организационные меры командиром БЧ-5, но больше таких эпизодов не было. Наоборот, командир группы обработки Серёжа Бухта стал мне жаловаться, что во время проявки фотоплёнок часто звонят трюмачи и и спрашивают, как температура воды.
У меня и сейчас перед глазами стоит этот строй по пояс раздетых «выпускников из Освенцима». Я не помню ни одной из ФИО этих ребят. Но ведь где-то, кто-то из них живёт и здравствует! Доберётся ли до них Совет Союза, чтоб кому-то из них присвоить статус «Почётный ветеран»? Могу ли я не принимать и не помнить, что в моём почётном ветеранстве есть доля их «освенцимской» службы?? Так нужно ли сейчас нас бывших сослуживцев по ПИК делить на «Почётных» и «не почётных»???
По моему мнению – не нужно.
И я рад, что к этому моему предложению присоединился С.В.Лыков и другие наши товарищи.
Вот таким внешними и внутренними мотивами я руководствовался, предлагая «почётность» оставить только для тех, кто хоть и не болтался с нами в океане в районе «Акватория», но имеет конкретные или косвенные заслуги перед ПИК или Союзом.
Вот им и присваивать статус «Почётного члена» Союза в знак нашего к ним Почёта и Уважения.
В заключение хочу поблагодарить Александра Павловича Клестера за его добрую реплику от 03.10 к моим заявлениям по этой теме.
