Был бы папа жив…
«Был бы папа жив, всё было бы по-другому» - неожиданно сказала мама. Мы не беседовали, мы просто сидели каждый за своим делом. Как будто выскочила какая-то её мысль из очень старого, скрытого от других внутреннего разговора. Я-то уже взрослым мужиком был, маме около 70-ти. Как-то с удивлением услышал её слова. Она, мама, ведь такая – никогда не жаловалась, никого не корила. И вдруг такое признание. И вдруг такое ощущение, что она про эти слова думала всю свою жизнь. Столько в ней печали было. Она и не мне вовсе сказали их.
Её папа, мой дед Беляшкин Иван Алексеевич был повторно, после Финской войны призван 14 июня 1941 года. У него уже две дочки – Зоя и Нина. Он – кузнец, спокойный, добрый, улыбчивый. Его дивизию отправили на Белорусский фронт, под Могилёв. Там он и погиб в июле 41-го. Это рассказали его товарищи уже после войны. А моей бабушке письмо – первое и последнее – пришло в январе 42-го.
«Всё было бы по-другому». Столько надежды и горечи в этих маминых словах.
Был бы мир. Папа бы придумал что-нибудь. Он бы любил свою старшую дочь. А она бы его любила. Да вот не вышло. Мама, миленькая, как же мне тяжело до слёз воспринимать это! Мы-то все пользовались твоей добротой, твоими ласковыми словами. Твоей доброй улыбкой, как у деда, а оказалось, что именно тебе не хватило этой отцовской любви.
Не вернуть. Не вернуть те годы моей глупой молодости, когда слова мамы я бы мог как-то смягчить. Слишком поздно ты мне их сказала. Или нет? Не поздно?
Она помнила своего папу всю свою жизнь. Что там в деталях уже и не спросишь. Помнила какой-то внутренней памятью, без мелочей, а сразу большим, красивым образом папы, который был добрым и улыбчивым. И ей всю жизнь не хватало этого образа, живого образа. Ушёл на войну, как приговор. Пропал без вести. И брат его Николай пропал. А мама их, моя прабабушка Паруня, умерла после этого, ослепла совсем.
Сколько горя в одной смерти. Всего лишь в одной. «Был бы жив…».
Я родился в 59-м. То есть моему деду было бы 48 лет, всего 48 лет! К 50-ти он бы уже играл со мной, я бы ходил к нему в кузницу, он бы учил меня какими-нибудь своими премудростями. А
может рассказывал бы интересные истории. «Всё было бы по-другому». А когда у меня родился сын, деду было бы всего 79 лет. Он бы гладил по голове моего сына, своего внука и улыбался.
А потом я стал офицером, деду было бы 71. Всего-то. Он бы гордился этим, ждал бы меня в гости: «Был бы папа жив, всё было бы по-другому».
Но он погиб. Пропал без вести. Я нашёл твои последние следы, дед. Погиб ты в концлагере. Погиб от тяжёлого ранения в живот. Лагерь располагался на цементном заводе. Располагался – слово очень уютное, не для концлагеря. Мерзавцы и нелюди там этот лагерь устроил. Вы были когда-нибудь на цементном заводе? Вы ощущали когда-нибудь в глазах и на зубах пыль цементного завода? Там умер мой дед, которому было всего 30. Дед, который никогда не увидел своего внука.
«Был бы папа жив, всё было бы по-другому».
Да, мама, ты права. Этот огромный кусок счастья у нас с тобой отобрали. Сначала у тебя, а потом и у меня, и у моих детей. А «всё было бы по-другому».
Не вернуть, не выправить. Не изменить.
Можно только думать об этом. Помнить об этом. Была бы мама жива…
