ИМ СЕЙЧАС ЗА 60, НО РОВНО СОРОК ЛЕТ НАЗАД
Наподобие предисловия
Кто-то из них стали капитанами 1 ранга, есть и адмиралы, а в большей части тогдашние студенты- вечерники вершат трудовую вахту на гражданке, а то и вовсе на пенсии. И тоже за свою многотрудную жизнь достигли высот в науке, производстве. У тех и других по случаю Дня подводника и Дня ВМФ России на груди красуются заслуженные ордена и медали. Но, если спросить любого из них, какая из наград самая дорогая, то уверенно назовут жетон «За дальний поход» 1967 года.
Все они в 1967 году были студентами. Одни гражданскими, ставшими матросами, другие- гардемаринами, то есть курсантами Тихоокеанского Высшего Военно-морского Училища им. адмирала Макарова. И те, и другие рождены в последние годы, месяцы войны. И тогда, как следствие, призывниками 1944- 1945 года рождения становились многие студенты, за весьма малым исключением. Более 350 человек из них судьба свела вместе на военной плавбазе, построенной на Николаевском судостроительном заводе. Корабль предстояло перегнать с Черноморского флота на Тихоокеанский. Студентам первым, отслужившим по 2- 3 года на атомных подводных лодках, предстояло держать последний морской экзамен. А по окончании службы в ВМФ снова сесть за науки. Вторым следовало освоить штурманское дело и вести через моря и океаны военные корабли и субмарины.
В неимоверных условиях, как погодных, так и в атмосфере холодной войны, граничащей с ядерной, был совершен кругосветный переход самым невероятным путем: через Гибралтарский пролив и вокруг Африки. Теперь тогдашним студентам за шестьдесят. И минуло тому ровно сорок лет. С одним из них, ныне ульяновцем и почти старожилом, довелось встретиться. Это был Валерий Новиков, специалист 1 класса по дозиметрии атомных субмарин. А теперь ветеран труда и ВМФ, кавалер многих наград, пенсионер. Вкратце ветеран рассказал о тех перипетиях.
«Мало кто из нас, тогда ещё матросов, да и курсантов тоже, вряд ли могли оценить ситуацию на военно-морском театре СССР. Слишком сложным он оказался и для понимания офицерского состава. Лишь обладая сегодняшней информацией можно осознать происходившее в те годы. Вроде бы и с культом личности на словах было покончено. На деле же глава советского государства Н.С.Хрущев практически единолично ввел странную военную доктрину. Следуя ей, отпадала надобность в самых больших и высоковооруженных линейных кораблях. Якобы их с успехом могут заменить баллистические ракеты. Ошибочность мнения, вскоре после отстранения от власти Н.С.Хрущева, выяснилась. Но значительная и элитная часть ВМФ СССР всё таки пошла на слом и в консервацию. В итоге почти все базы подводных лодок оказались запертыми у своих же пирсов. У выхода наших бухт и заливов в международных водах встали на дежурство уже корабли вероятного противника- США. Чаще авианосцы в окружении армад военных кораблей и субмарин. А ракет было в достатке и у противника, в том числе и с ядерными боеголовками. Для разблокирования береговых баз срочно понадобились плавучие базы.
Причем их оснащение должно максимально замещать функции стационарных баз.
Для НАТО появление новейших плавбаз на Тихом океане было неожиданным и совершенно нежелательным.
В идеале их штабы были бы не прочь создать ситуацию, при которой таковые могли вообще «пропасть без вести» по «неизвестным» причинам. А проще- быть торпедированы «неопознанной» подводной лодкой.
Но именно в мае 1967 года полностью оснащенный корабль отдал швартовы от причала Северной бухты города- героя Севастополя. Боезапас был загружен полностью. Именно не учебный, а боевой, как это требовала ситуация.
Как корабль вы назовёте
Изначально плавбазу поименовали ПБ- 6. В последствии ей присвоили имя Героя Советского Союза, капитана 3 ранга Ивана Кучеренко. Корабль был вооружен четырьмя сдвоенными пушками- автоматами с системой наведения «Барс». Точность попадания поражала нас, бывших подводников и не видавших артиллерийских стрельб: снаряды ложились «один в один». Кроме того, проект № 1784, по которому построили плавбазу, предусматривал две ракетные пусковые установки «Стрела». Имелось в арсенале на борту и стрелковое оружие. Но это больше для моральной поддержки. Но не было даже торпедных аппаратов. То есть услышать, а то и опознать субмарину, возможность была. Но принять к ней контрмеры и тем обезопасить себя экипаж не мог. Скорее всего, проектировщики именно эту функцию предопределяли субмаринам, обслуживать которые следовало опять- таки команде плавбазы.
Едва взорвался Синайский полуостров войной Израиля против Египта, как был блокирован минами Суэцкий канал. Так что первоначальные лоции с прохождением Суэца были заменены на новые, по которым следовало идти через пролив Гибралтар. Назначили командира перехода, а замполит провел митинг, вдохновляя нас «пронести с честью советский Военно- морской флаг через все моря и океаны». А моря и океаны в 1967 году буквально кишели кораблями и субмаринами НАТО на всем протяжении нашего похода. Кто нас сопровождает, и сопровождают ли вообще, никто из матросов экипажа и курсантов не имел понятия. Что и говорить, на душе было скверно. Какое уж тут ДМБ! О гражданке теперь придётся забыть и надолго.Курсанты же словно и не замечали щекотливости ситуации. Может, они знали более нашего и с оптимизмом сутками талдычили свои «товсь- ноль!», работая с секстантами- угломерами. Да и мы перестали шарить глазами по горизонту в поисках перископа: изматывали вахты и авральные работы. Мощнейшие дизеля вращали винт. Одна миля поглощалась за другой, и позади уже их оставалось сотни, тысячи.
Гибралтар, Канары, острова Зелёного Мыса, желанный Экватор и путеводное созвездие южного полушария Южный Крест. На всем протяжении пути ни единого дня не давали скучать американские самолеты- шпионы «Орионы». Утром, в обед и вечером. Прямо- таки по расписанию. Но ни разу «гости» не посмели сделать боевой облёт: с кормы в нос корабля или наоборот. Видели они, конечно, наши расчехленные пушки и следящее за ними неотступно око «Барса». А эта установка могла одновременно «обслуживать» едва не более десятка целей одновременно.
Безусловно, был Праздник Нептуна, и крещение непосвященных в морские души. Видели во всей широте и мрачности усыпальницу Наполеона- остров святой Елены. Встречались и корабли, иногда под советским флагом. Салютовали всем по общепринятым правилам. Нам отвечали тем же. Экзотика Атлантики открылась нам со всей щедростью бога морей Нептуна. Летучие рыбы, альбатросы, птицы- фрегаты, стада дельфинов и другой живности скрашивали наше одиночество на этих малохоженных путях. Да и шторма щадили, более 4- 5 баллов вплоть до мыса Доброй Надежды. Конечно же, апофеозом всего перехода стал Праздник Нептуна. Обряд пришелся на 27 мая 1967 года. Настоящая феерия костюмов, высокопарных речей самого Нептуна, Звездочета, Делопута, Начальника стражи. Хохот и пляски чертей, крики освящаемых, мольбы «грешников» и радуги всех цветов от брызг.
Шторм крушил всё
У Кейптауна встретились с земляками, китобойной флотилией «Слава». Для них эти воды водораздела Атлантического и Индийского океанов чуть ли не дом родной. Нам же уже за мысом Игольный был уготован жесточайший шторм. Шли зигзагообразно: галсами. И последнее, что позволил нам увидеть вцепившийся в корабль циклон- это Мадагаскар. Чудовищные валы накрывали всю палубу от бака с волнорезом до кормы. Шкафуты по бортам стали непроходимыми. Все ходило ходуном и срывалось так внезапно, что аварийная команда едва не сходила с ума. Ужас в чистом виде, помноженный на адский грохот не оставлял команду на протяжении всего следования по Индийскому океану. Спалось нам всем, подводникам, привыкшим к спокойствию глубин, прямо скажем, жутковато. То посудину заваливало на борт так, что голову вдавливало в переборку, загибая «буквой зю» тело. Но тут же следовал мощнейший удар в скулу корпуса корабля и нос спящего сравнивался со щеками. А коечная цепь плющила лицо. Скрежетало, лязгало, оглушительно грохотало, ревело и свистело леденящим душу звуком. Казалось, что так будет вечно. А если и сгинет эта напасть, то только вместе с нами. Может, кто и молился. Впрочем, в наши годы практически все были ярыми атеистами. И, скорее всего, «морскими душами» становились те, кто в такие вот передряги закладывали богу Нептуну свои простые души. Взамен получали просмоленные и просоленные, но навеки подвластные богу морей, их выдавшему.
Лишь к 20 мая непогода оставила нас в покое. На горизонте под облаками повисли Сады Семирамиды. Но это было не чудо света, а Андаманские острова. Воздух над океаном увлажнился штормом настолько, что стал подобием призмы. И не без её помощи видение островов казалось неким ажурным зрелищем. В нём пальмы как бы парили где- то около облаков.
Шторм немало покорёжил корабельные снасти, покрыв солью трубу, поручни трапов и все надстройки. Но унес с собой пару шлюпок с верхней палубы, разбив в щепки шлюп- балку. А аварийщиков при этом едва не смыло за борт. Сорвавшуюся балку весом килограммов под двести мотал на шарнире остервеневший океан. И крепчайшая махина длиной с десяток метров сносила как пушинку всё и вся. А шлюпки были последней преградой на её пути. Не повезло обоим. Так что выйдя из шторма, наш корабль наверняка казался эдаким белоснежным лайнером, сказочно сверкающим на солнце. Виной тому был всё тот же толстый слой морской соли, осевшей по всем поверхностям в изобилии. Конечно же, в таком «убранстве» представить суперплавбазу командованию ТОФ не стоило. И на рейде Сингапура для всех нас был сыгран большой аврал. Но никто не ведал, что главные злоключения у нас еще все- таки впереди. Хотя дом казался уже таким близким и желанным.
Банановая шелуха и змеи
На рейде Сингапура попали «с корабля на бал». Стоило бросить якорь, как по громкой связи послышалось: «От мест отойти». Как таковой, «бал» не предусматривался, но аврал сыграли немедля. Для непосвященных скажем так, что даже с применением самых замысловатых приемов и формул не счесть площади наружных надстроек ПБ- 3, то есть плавбазы, пока ещё без наименования на борту. Но старпом в купе с боцманом и не стали утруждать себя расчетами. Они озадачили студентов в прошлом и гардемаринов в настоящем, плюс тех, кто ещё студент в помыслах «драить от соли и иже с ней ржавчины все надстройки от верха мачты- клотика и до ватерлинии включительно». В одночасье корабль увешали беседками- качелями повсеместно. Нас с Санькой, как и всю химслужбу, угораздило драить борта. Уверяю: ширина, как и длина их достаточно внушительные. Отдраив, следовало красить, ежели удалось справиться с ржой, будь она неладна.
Но что творилось вдоль бортов, вряд ли где ещё узреешь. Десятки, а то и с сотню лодок, лодчонок, фелюг, джонок и прочих трудноопознаваемых плавсредств облепили нас по периметру. Пожалуй, слоя в два- три. Знали не без оснований, что «советики» темнокожих не обижают. Тем и пользовались. Хотя замполит, особист и корабельный врач мотались от борта к борту, отгоняя «коробейников». Бестолку. Тем более что и торгашами назвать этих, едва прикрытых тряпьём людишек даже с натяжкой невозможно. Они всовывали нам в руки сингапурскую экзотику и ничего не просили взамен. Очень радовались нашим металлическим рублям. Но бумажные даже пять рублей с недоумением возвращали: «Ноу, ноу!» Загорелые, а может, рожденные чернявыми аборигены наперебой совали и совали нам черти какую заморскую снедь. Из всего мы могли опознать разве что бананы да ананасы. Остальному название мог знать сам Бог и продавцы. Всю прорву подношений моряки рассовали по кубрикам. Разъяренные врач и замполит, не без оснований боясь инфекций, перерыли кубрики вверх дном. Кроме шелухи от бананов и листьев чего- то в рундуках не сыскали. «Неужели слопали, архаровцы!»- сокрушался врач. Конечно. Не пропадать же добру! А то, что ничего не нашли, так плохо искали. Кто, как не матросы, знают на корабле все потаённые места!
Между делом очистка и покраска шли своим ходом. Океанская зыбь время от времени погружала в свою прохладу сидящих красильщиков. Благодать! Но вдруг у самого носа, под якорной цепью кто-то заорал благим матом и просто матом: «Змеи-и! Твою в душу мать! Ядовитые, смывайтесь!» Не сразу вняв сути, огляделись. Да, действительно, какие- то твари резвились в перламутре вод. Их хвостатая конечность больше напоминала соцветие «анютины глазки». «Ядовитые!!!»- эта мысль лишила нас гравитации, и все будто взлетели вверх на палубу. Будьте уверены: в цирке по смоляным вантам так не лазают. Судя по описанию в лоциях, змеи в тропических водах особо ядовиты. А эти, скорее всего- лентохвосты. Тем не менее, борта за нас красить никто не стал. Вот только знать бы нам, что сие обновление и без того нового судна, есть аналогия приготовлению команды корабля к морскому сражению. Именно в таких случаях по традициям русского флота принято одевать все чистое, либо новое. В случае чего переодевать не нужно, а то и некому будет.
«Глаз бурь» смотрит в глаза
«С якоря сниматься! По местам стоять!»- прозвучало в динамиках задолго до рассвета и сразу после авральной тревоги. А заодно и « К прохождению узкости». У Сингапура сходятся почти все морские пути мира. Да и баз здесь немеряно. Особенно англичане так и шастают. И попасть в переплёт со столкновением в здешних водах раз плюнуть. Плевали едва не трижды. Один американец- сухогруз подрезал просто нагло. Какое уж тут приветствие. Да и заждались нас на Родине. Пусть подавится. И остался за кормой Город- Лев (Синга- Пур) со своими высоченными «билдингами» и голастыми таями, да индонезийцами. Суматра осталась где- то по правому борту, а прямо по курсу открывалось меж островов Южно- Китайское море. Боже мой! И всего- то три моря осталось пересечь и мы снова в Союзе. Но…А дальше всю картину видим по изрядно истлевшей гидрометеокарте. Широта 11 градусов, долгота – 112. Почти ровнёхонько, на траверзе правого борта пошли Филиппинские острова. Ход узлов 18, так что до пролива Лусон рукой подать. Но на нашей же широте, по другую сторону одноимённого острова Лусон шел с изрядно большей скоростью наш визави- тайфун Билли. И метил он нам наперерез.
С этого момента начались адские состязания: кто- кого. На Востоке Азии принято отдавать дань экзотике на божественно- поэтическом уровне. Положим, ту же кастрюлю могут поименовать «сосуд жизни», а если она ещё и эмалированная, то «объемлющая сиянием». Так вот, сатанинское явление природы, выходящее на вольную охоту в океан и на его побережье у них мило зовется «большой ветер» (тай-фун). Каждому новорождённому тайфуну присваивают имя, причем женское. Этим подчеркивается его непредсказуемость и фатальность. «Большой ветер», с коим изначально наш командир хотел мирно разойтись курсами, звался «Билли». ЗАГСом у тайфунов служит метеослужба Японии. А большинство религиозных японцев буддисты, либо синтоисты. У кого- то из них имя «Билли» женского рода. Или мы что- то напутали с переводом. Так или иначе, но скрытнополый «Билли» рвался на интимное свидание с нашим кораблем и его обитателями. То бишь с нами.
Судя по проложенному курсу судна на сохранившейся карте, его направление пытались менять не менее пяти раз. Каждый из вариантов сулил безопасное удаление кораблю. Но охота на нас таковой упорно продолжалась. «Большой ветер» отслеживал чуть ли не каждый румб направления, прокладываемого неустанно штурманами и командиром. Был вариант вообще снизить ход. Но сатанинский охотник точно копировал телодвижения жертвы. И тогда кэп(командир корабля) принял окончательное решение: максимальным ходом врезаться в крыло тайфуна против ветра с отклонением «против шерсти». Это означало подставить урагану борт под таким углом, который заставит как бы вышвырнуть теперь уже кандидата в «плавучий гроб» за пределы досягаемости. Дело в том, что, попав в крыло тропического урагана, выйти посудине из игры уже невозможно. И её неизбежно втягивает титанический вихрь в свой всепоглощающий зев- «Глаз бурь». Практически нет свидетелей, в нём побывавших. Хаос гигантских волн ломали и опрокидывали самые современные корабли. Просто невозможно просчитать конструкцию корпуса и ходовые качества судна, способного полностью противостоять коварному властелину тропиков.
Тем временем схватка началась. Шансы выжить у команды были просто ничтожны. Все маневры по избежанию необузданной стихии сработали до наоборот: плавбаза врезалась в самую гущу ада. И, если в Индийском наши дизеля и скорлупообразный корпус почти без особого риска выходили чуть ли не победителями, то здесь «торг» в нашу пользу был неуместен. Даже лечь носом- форштевнем против волны не удавалось. Ураган чуть ли не разворачивал судно вообще бортом к волнам. И нас неумолимо втягивало в «Глаз бурь». Теперь в этом чудовищном состязании на кону стояло около трёхсот жизней экипажа. Состязание клонилось явно не в нашу пользу. Дизеля, мощнейшие машины надрывались в тщетных потугах. Грохотали так, что казалось они вырвутся из корпуса. Вал винта сотрясал в конвульсиях весь остов корабля, когда сам ходовой винт рубил воздух. Судно «ставило на уши», то есть почти вертикально форштевнем вниз, втыкая эдакую махину раз за разом всё глубже. Корабль натужно дрожал, выгребаясь из очередного «пике». Любое из которых вполне могло оказаться последним. Всеми овладел некий ступор- работун. Команда остервенело, стиснув зубы, делала своё дело. Каждый своё, пусть на пределе сил. Хотелось жить. Рёв, грохот стоял невообразимый. Понимали друг друга по шевелению губ. Слова разобрать было просто невозможно. Какие уж тут слова, когда всех швыряло по переборкам как мыло в центрифуге, а то и вовсе сбивало с ног. Теперь уже и молиться было глупо.
Но паники не было. Каждый полагал, что сдюжит, выдержали бы стальной корпус корабля и дизель. Но уже просто ад превращался в кромешный. Ни о какой смене вахт и речи не было. Каждому было дело и на пределе сил. Время оборачивалось вечностью, вечность сползала в небытиё. Как вдруг… О боже, что за райский оазис спокойствия разверзся пред нами!! Солнце, почти безветрие и немое безмолвие. Лишь волны, кои лихорадочно сбрасывал тайфун в свой «Глаз» дыбились до устрашающих высот. Так вот он какой, «Глаз бурь»! И тут же резанула молнией мысль: «Это конец!». Всё! Здесь все потуги тщетны. Бороться уже не с чем. Это эшафот. Место для исполнения смертного приговора. Корабль попросту переламывается под собственной тяжестью. Стоит лишь ему попасть меж двух волн- гильотин и в мгновение ока его сложит пополам как промокашку. Никто и понять не успеет свою кончину. Но тело корабля,- его команда ещё полна сил бороться. И лишь мозг, единый мозг- ГКП (Главный командный пост) мог и должен был принять решение, дабы отвратить гибель тела. Так что пройденный катаклизм оказался лишь прелюдией. Главное- не дать сатанинским силам втолкнуть нас, жертву на смертельное ложе. Прочь, назад! Надо срочно уйти из этой мертвецкой обители.
И все повторилось, но по более жестокому сценарию. Отступать уже было некуда: смерть очень внимательно заглянула нам в глаза. Больше шансов остаться на плаву не усматривалось. А когда всё же удалось вырваться из объятий «Большого ветра» в ревущее, но уже просто штормовое море, то чувства попросту взорвали нас изнутри. Плясали, очумело орали, хохотали и плакали от радости! Живы! Мы- живы! И, как бы спохватившись, от ГКП последовала вроде бы нелепая команда: «Вахте заступить по походному…» Хотя всем стало яснее ясного: можно поспать. Кроме вахты, конечно.
«А по мордасам?»
А с рассветом сызнова сигнальщики гладили горизонт бинокулярами: нет ли где перископов. На самолеты особого внимания не уделяли. Их просто стало так много и разных, что иногда рябило в глазах. Тут были и «Фантомы», и «Б- 52» и те же «Орионы». Немало крутилось вертолётов «Апачи». И вся эта нечисть несла смерть на землю Вьетнама.
Советская плавбаза особо не прельщала обезумевших от дармовой крови стервятников. Но тем временем курс корабля лёг в непосредственной близости от Тайваня. А это была одна из вотчин американцев. Насколько противоправно, судить не нам, но на Тайване учредили территориальные воды вокруг острова миль на двести, а то и больше. Общепринятые мировые нормы ограничивались максимум 12- ю милями, то есть около 20 километров. Конечно же, наши штурмана придерживались именно этих норм. Но всполошилась американская авиация, начав интенсивный облёт корабля. 5- 7 раз самолеты пересекали наш курс и делали залёты поперёк корабля. Конечно же, боевая тревога была сыграна сразу же после появления «целей» на экранах умницы «Барса». А его полутораметровая голова отслеживала любое передвижение самолетов. Вся боевая часть два, а по- старинке комендоры- артиллеристы были готовы дать отпор всеми четырьмя сдвоенными пушками. Но это в случае боевого залёта на бомбометание, то есть вдоль курса по ходу и над кораблём.
Вскоре, видя наше «непонимание» требования покинуть «территориальные воды Тайваня»,
Очередной «Орион» ринулся чуть ли не в лоб ГКП. Долей секунды позже пилот пожалел о содеянном. Две пушки дали залп- «вилку» трассирующими снарядами. Они преднамеренно пролетели у переднего фонаря самолета и за его фюзеляжем, едва не чиркнув корпус самолёта. Ну, никак не ожидал американец такой резкости от «раша». И тут же закувыркался в неких кульбитах: а ну, как следующий снаряд, да в него! Далее в «территориальных водах Тайваня» ПБ- 3 никто не беспокоил. А корабли с американской символикой держались предусмотрительно поодаль: все чаще среди волн усматривались блики от перископов. Конечно же, наши! Между американскими кораблями довольно резво нарезали волны советские крейсера СКР и эсминцы.
А мы «привыкшие»
Немного поздновато, но всёравно приятно: встретили, поддержали. Хотя позже узнали, что субмарины все-таки нас оберегали на протяжении всех наших перипетий. О тайфуне уже старались не вспоминать. Ещё бы! Всё, теперь уже точно всё позади. Прошли Корейский пролив и остров Цусима, вечный памятник героям- морякам России. По этому случаю торжественно построились на вертолётной палубе по форме 2: белые голландки и черные флотские брюки. Ленты бескозырок трепал уже ветер Японского моря. Прошли и отсалютовали нашему форпосту в Японском море- острову Улындо и его личному составу. У них служба тоже не сахар.
Особым тщеславием не наделены, но было обидно, что кроме оркестра на береговой стенке, да дежурных адмиралов со свитой нас ничем не выделили. Хотя дали по листочку в ладонь величиной с благодарностью. Даже увольнения не предусматривались. Хотя прошедшие этим же нелёгким путём экипажи награждали как героев. И угощали неплохо, как и подобает. Впрочем, дважды обогнули Японию. Это чтобы курсанты получше запомнили створы берегов и маяки соседа. А японцы, как истинные «гостеприимцы» гадили экипажу при просмотре по вечерам фильмов на верхней палубе. Их хулиганствующий вертолет зависал над нами и светил прожектором на экран. На него даже плевать не хотелось: «моська», только японская. Прошли Курилы с вулканами, опознав стародавнего знакомца вулкан- «Тятя». А там и свои «сахарные» конусы вулканов Горелый, Авача, Корякский, Вилючинский. Их более сотни по Камчатке и почти все не дремлют. В базе, даже в родной базе команду вообще не встречали, а не то чтобы с какой- либо помпой. Эка невидаль, кругосветка! Не вспомнили о нас и потом. А ныне и память- то поотшибало. Хотя и юбилей. Принято считать, что великое видится лучше издалека. Может быть. Это как на студенческой сессии: сдал и забудь. А коли занеможется, вспомнишь.
Валерий Граждан. Севастополь- Камчатка- Ульяновск. 1967– 2007 годы.
Предлагаемый фрагмент книги подготовлен для печати в «Макаровце» и «Боевой вахте». Скорее всего, именно на него откликнутся не только ветераны, но и нынешние мореходы. Буду рад посотрудничать, пока Бог позволяет(«мотор» шалит).
С уважением, Валерий Граждан.
