Автор Тема: НЕ ПРОМАХНИСЬ, КУРСАНТ !  (Прочитано 1907 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Граждан Валерий Аркадьевич

  • Ветеран ПИК. Член Союза ветеранов
  • *
  • Сообщений: 180
НЕ ПРОМАХНИСЬ, КУРСАНТ !
« Ответ #1 : 16 февраля 2009, 09:24:59 »

                  НЕ  ПРОМАХНИСЬ,  СТРЕЛЯЯ!

   - Становись, равняйсь, смир-рно! Говорю всем: завтра будут стрельбы. Кто не отстреляется на зачёт, будет стрелять во время сна! Отставить смех! Я хотел сказать вместо сна. Из… рогатки. Вольно! Теперь объясняю: патронов будет одиннадцать. Три на стрельбу из карабина. Восемь для автомата. Три из них- одиночными. Остальное очередью. Одной или двумями. Р- разойдись, долбанный народ!
       Так строевой майор Костиков воодушевлял нас перед зачётными стрельбами по случаю принятия присяги. И не сказать, чтобы никто из нас не держал в руках оружия. Но это были воздушки, мелкашки, изредка- охотничьи ружья. Но чтобы такое боевое оружие, как карабины и тем более автоматы- боже упаси! Хотя кое- кто и сделал с десяток выстрелов из карабина на школьных уроках НВП (начальная военная подготовка). Меня не обошла чаша сия.
          На берегу бухты, где предстояло нам удивить мир своей меткой стрельбой, стояла удивительно мерзкая погода. Уже через пять минут после прибытия нашего строя к месту стрельб многие щёголи пожалели, что  напрочь отказались одевать кальсоны. Это были вполне приличные полотняные кальсоны образца 1905 года с экстравагантными тесёмочками на концах штанин «а ля Паниковский». Иногда они чудным образом как бы оттеняли короткие брюки синей робы. Ко всему, в эдакий собачий холод, да в яловых рабочих ботинках самое время оттачивать степ, сиречь- чечётку.
          Декабрьский ветерок с Японского моря был явно недружелюбен. Как видно из- за исторических русско- японских неурядиц вообще или Курильского вопроса в частности. Шинели, подбитые «рыбьим мехом» тепла, даже душевного, особо не прибавляли. Наш «гуру» строевого шага и сапёрной лопаты Костиков, скорее всего из солидарности с нами и тяги к простоте щеголял в овчинном полушубке, валенках и кожаной шапке. Под стать были и его армейские меховые рукавицы. Курсантов бравый и раскрасневшийся вид майора явно вдохновлял на подвиги.
         Снега пока не было, но уже образовалась наледь вдоль берега. Мы спотыкались о кучи валунов, будто специально свезённых со всего побережья Приморья. Кто и в какое время разбросал их здесь, - неведомо, но собирать булыжники пришлось нам. Следовало из них сделать некую гряду, обозначающую линию огня. «В жизни всегда есть место подвигам», вспомнилось нам из школьной программы, когда мы голыми руками выковыривали примёрзшие камни. И новоявленные «корчагинцы» сопели порознь и все вместе, стаскивая библейские валуны в единую гряду- линию огня. Для красочности вдоль каменного гребня укрепили красные флажки.
         А уже ближе к горизонту, но в пределах видимости, водрузили щиты с мишенями. Щиты виделись сносно. Хотя «гуру» уверял, что на них есть ещё и мишени. Вот в них- то и следовало хотя бы вообще попасть. А ещё лучше – в частности, причём каждый в свою. И это с напрочь замёрзшими пальцами, красными, как у гуся лапы!
        Патроны роздали первой десятке стреляющих. Им же вручили по карабину, которые, по словам строевого босса очень даже пристрелянные. Охотно верилось, но требовалось ещё и лечь, широко раздвинув ноги. В такой позе карабин был явно лишним: нечем придержать воротник, за который дул ветер с моря. Этот же ветер с успехом «одаривал» нас водяной пылью, а то и брызгами с волн. От эдакого «сервиса» шинели заледенели, от чего  похрустывали, а х\б перчатки гнулись с трудом.     
        - Так, долбанный народ, чего разлеглись, как бабы! Ноги ширше и носки врозь! Найдите свои мишени по номеру. Все видят? Стрелять по моему сигналу. Жать на крючок плавно, дых притаить!
        Все затихли, как на булыжном бруствере, так и поодаль, сгрудившись за выступом скалы от ветра. Мы застыли, «притаив дых», желая лишь побыстрее вскочиь и срочно размять окоченевшие ноги и руки. Но вот майор махнул красным флагом и скомандовал: «Огонь!» Тах, трык, та-тах, та-та- трык,- зачастили выстрелы хлёстко, как пастуший ремённый кнут. И так же быстро всё стихло: три патрона выпалили кто куда. Вариантов было немного: в белый свет, в соседский щит, в свой щит ближе к краям и, что вполне допустимо- в мишень. Очень эффектно визжали пули, отрекошетив от камней уже ниже щитов.
- Курсант Сазонов стрельбу закончил!
- Курсант Михайлов стрельбу закончил!
Стрельбу закончили все. Ну и я тоже. Ринулись к мишеням, словно на штурм Сапун- горы. Чёрта лысого! Даже до 20- ти очков не добрался никто. Моя мишень оказалась образцовой: 28 очков! Не сдавшие отсиживались за скалой в ожидании второго захода.
         Но, вопреки стрельбам, Костиков построил нас всех, лишив укрытия от жуткого ветра.
- Вы что, в душу мать, растак твою в туды и обратно! Якорь Холла вам в задницы по самую вымбовку от лопаты! Чего, стрелять сюда пришли или говном мишени мазать!- примерно так, если с сокращениями, «вдохновлял» нас чуть ли не полчаса человек в полушубке. Так что мы теперь готовы были хоть голышами расстрелять мишени, лишь бы быстрее назад, в тепло казарм.
      Тут же был перезачёт стрельбы из карабинов, но уже стоя. Ложиться на промёзшие камни – не в парной на полок, себе дороже. Так что вскоре карабины сложили в кузов грузовика и разобрали по номерам автоматы. Сменили мишени. А может и щиты перенесли поближе: кто их теперь упомнит, эти нормативы. Автоматы, осточертевшие на строевых занятиях, теперь вызывали интерес: из них стрелять будем ПО- НАСТОЯЩЕМУ! И у каждого был свой автомат, испробованный на стенде по пристрелке. Но это на стенде, а здесь…
        И всё таки строевик приказал стрелять лёжа. Ну и чёрт с ним, хоть раком, лишь бы быстрее. Вызывали по десятку по алфавиту. Мне повезло: опять в числе первых. Застучало сердечко: ведь первый раз в жизни заряжаю автомат. Залегли. Первые три выстрела- одиночными. Ставим флажок на «ОД». Мушка, что тот указательный палец, планка для прицела как у верблюда на горбу и пронизывающий ветер. Там, в казарме на стенде было тепло.
        Упал в ледяные объятия шинели, разбросил в стороны почти бесчувственные ноги. Наш инструктор, пинал лежащих, матерясь безостановочно. Те же вымбовки вперемешку с якорем, бабами и развратной матерью летели в наш адрес, слегка напоминая о «тяготах и лишениях» военной службы. В этот день мы с лихвой нахватались этих «тягот», пожалуй, перекрыли все нормативы, ежели таковые имеются. В голове звенело лишь одно: попасть бы в эту долбанную мишень и поскорее отсюда. Можно даже бегом во-он за тот поворот, откуда не видать всю эту экзотику! Век бы её не видеть!
          Ну да ладно. Ах, «дых притаить» надо. Палец в рваной и мёрзлой перчатке едва просунул в скобу курка. Теперь надо прицелиться и держать автомат, чтобы не увело отсечкой патронов в сторону. Сказали, что из этого «ружжа» стрелять проще и не так громко, как из карабина Симонова. Сейчас испробуем…Где там эта мишень №5! Вроде вижу. Так, теперь «прорезь эту с прорезью той», вспоминаю слова Костикова и совмещаю. Всё: планка, мушка и мишень…Жми!!! Ну и нажал. Даже плавно.
     Но раздался неимоверный грохот, почему?! Может ещё что рвануло? В голове стоял малиновый соборный звон. Искоса огляделся: соседи о чём- то галдят, Мишка справа снял невесть почему порванную шапку…В голове шумело: видно оглох от «одиночного выстрела». Но тут же получил той самой солдатской перчаткой в другое, ещё слышащее ухо…Синхронно почувствовал тупой удар в зад, сопровождаемый знакомым набором мата, но парой- тройкой этажей выше. Офицер отобрал у меня, очумевшего от происходящего, автомат. Поставил на предохранитель.       
Вынул рожёк и кинул оружие мне: «Держи, раздолбай! Под трибунал пойдёшь! Не дай бог, ежели токмо ранил кого!»
       И, как выяснилось, никого я «токмо» не ранил, разве что мишкину шапку задел. А задело- то осколками камня, в который я с усердием упёрся дулом автомата. Вот те и «планка- прорезь- мушка и мишень»! А куда там стволом угораздило усоседиться, то мне это вроде и без надобности: поди на эдаком холоде угляди!
         Не прошло и часа, как наша учебная рота утопала своими яловыми ботинками восвояси. Человек пять «двоешников»- неудачников остались подле машины по распоряжению Костикова. И стреляли мы, пока не вспотели: лёжа, стоя, с колена…По мишеням, пока от щитов остались одни щепки,а потом по щепкам и воронам. Пока не расстреляли почти весь запас трассирующих патронов.
         Но в боевой листок меня всё же разрисовали: с зажмуренными глазами стреляю в огромный валун. И внизу подпись: «Курсант, не промахнись, стреляя!!»

                                                              В