Т Р А П - Д Е Л О С ВЯ Т О Е. Н О З А Ч Е М Ж Е…
Трап…По нему ходят, хотя морская этика гласит: «По трапу- бегом» Его балясины- ступени вроде как топчут и нещадно, разве что с перерывом на дальние походы. Тогда он сиротливо ютится вдоль борта. И внимание сиротинушке уделяют лишь при команде «Крепить по штормовому». Но стоит кораблю причалить к пирсу, стенке, а то и бросить якорь на рейде, как трап становится никак не менее связующей пуповиной между экипажем и вожделённым берегом. Нет слаще момента, чем сход по трапу на берег. О, трап- ты становишься вожделением святости!
На любом корабле, а тем более военном, немало почитаемых предметов, мест. Часть из них
святы по уставу: флаг, гюйс, вымпел. Затем идут предметы рангом ниже: рында, комингс, штурвал, вахтенный журнал…Но как- то не вписывается в этот перечень трап. А ведь именно он становится ценен уже потому, что он есть!
Во- первых, по нему сходят, отдавая честь флагу все от матроса до командира и выше, равно, как и поднимаются. По нему выносят с парохода практически всё непотребное и не только: угодно:
от пищевых отходов до «шила» (спирта), от проржавевших труб до дембельских чемоданов.
Свой первый шаг на борт, будь то матрос –первогодок или послуживший немало на других
кораблях офицер, делают по трапу. Я уж не говорю, что в увольнение, на сход –только по трапу!
Да ещё и бегом. Обратно, может не так резво, но тоже принято по трапу идти не прогулочным
шагом, а как бы тоже бегом. Хотя тут уж кому- как.
Хотя даже маститые адмиралы чтут за серость заходить по трапу вразвалку: сие есть явное неуважение к традициям флота, к военно-морскому флагу, к команде и к кораблю в целом.
Так вот, как бы не соврать, на нашем «Чумикане» от ватерлинии до фальшборта метров с пятнадцать будет. А в базе, на заводе, когда трюмы пусты, то и того более. Это к тому, что водрузить трап на ют океанского лайнера, почти то же самое, что на карниз крыши 8-9 этажного дома. Хотя это почти не замечаешь, сбегая, положим, на сход в катер, либо на стенку того же Дальзавода.
И вот, однажды, после 8- месячного похода наш «тазик» сразу ошвартовали для ремонта во Владивостоке. Оговоримся, что лично мне нелицеприятно ТОГовское (Тихоокеанские гидрографы)
прозвище «тазиками» своих кораблей. Во всяком случае, Чумикан, по сравнению с малыми кораблями типа Спасск или Чукотка, тянул не менее чем на хорошее корыто, а то и ванну.
Так вот о трапе…
Уже где-то в Желтом море чувствовался запах материка. За 8- месячный срок поотвыкли мы
от него. Запах туманил мозги, будоражил воспоминания о береговых утехах…Равно как у матросов, так и у мичманов и офицеров (у старших офицеров явных признаков приближающегося «гона» не
усматривалось, скорее всего, внешне). Швартовый бум миновал и палуба опустела: ВСЕ без исключения кинулись готовиться ринуться в город. Даже те, кто умудрился нахватать замечаний,
как собака блох. Первым рванул к местным сучкам наш корабельный пёс Тобик. Благо, в
назиданиях ни боцмана, ни старпома он не нуждался. Нам такие привилегии явно не светили.
Прежде всего следовало подсуетиться насчёт «добро» на сход. Суетились лавинообразно и по уставу. Матросы- у старшин, старшины- у офицеров, офицеры…Одним словом, к вечеру –
построение всех алкающих немедленных утех и получивших на сие «добро» от начальства членов команды.
Строили и назидали всех порознь: матросов, мичманов и офицеров. Что касаемо «назидания»,
То оно было практически одинаковое и для всех: «Никаких пьянок и баб! Прибыть ко времени и
«как стёклышко!» Ко всему ещё следовало «блюсти честь и достоинство». Речь обильно
сдабривалась военно- морским сленгом, за счёт чего она становилась убедительнее и раза в четыре- пять длиннее. Назидаемые в нетерпении переминались с ноги на ногу, нервно теребя в карманах денежные купюры запотевшими пальцами. Кое- кто откровенно возмущался неоправданному по длительности «пиндежу». И… о бедный трап! За минуту- полторы по нему отгрохали до сотни каблуков- сатисфакция за невостребованность за все минувшие месяцы разом.
Проходная завода заработала в режиме станкового пулемета, пропуская осатаневших чумиканцев. Уже на этом этапе звания даже для приличия как бы «не замечались». Этот же принцип был соблюдён при НЕМЕДЛЕННОМ посещении ресторанов Зеркального и Бригантины, что прямо через площадь от проходных. Где нашли пристанище матросы, особо никого не интересовало. Хотя потом… В отличии от непьющего Тобика, приступившего огуливать особей противоположного
пола НЕМЕДЛЕННО, наш брат заострил своё внимание прежде всего на возлияниях всего и
по многу. Почти уверен, что до «баб» не добрался практически никто. «Оттянувшиеся» по ускоренной программе в первом часу ночи донесли себя и товарищей до родного причала.
Вся чрезмерно подгулявшая «смесь» из офицеров и мичманов с приличным запасцем спиртного
«на случай завтрашнего сида» толпилась вначале у проходной. К вахте команда относилась исключительно любезно как морально, так и материально. А по сему торможения не усматривалось напрочь.
Около часа ночи, контрольного времени прибытия офицеров и мичманов трап с укоризной поскрипывал от волны прибоя в ожидании и одиночестве. У его вершины «гостеприимно» ждали с берега своих подопечных вахцер(вахтенный офицер по долгу службы), старпом (в порядке соблюдения дисциплины) и замполит (из любопытства и предвкушения обильной воспитательной работы).
Офицерско- мичманская «смесь» сгрудилась почти рядышком с кораблём, за кирпичной подстанцией. Теперь предстояло вроде простое дело: следовало выяснить, кто самый трезвый, дабы уже ему первому рвануть по балясинам к фальшборту кормы или, как мы соразмерили- к карнизу 9- этажного дома.
Перебрали всех. Причем повторили опрос и осмотр многократно и с пристрастием. Испрошая испытуемых: «А ну дыхни! Ой, бля! Закрой глаза, но не падай. А теперь ткни пальцем в нос! Не-а. Совсем не фурычит!» Едва ли после третьего раза выяснили, что степень моей трезвости наивысшая. Попытки опровергнуть «мнение большинства», я обречённо раза два выглянул из- за угла будки. Стоят наши начальники. Ждут моей крови как на заклании агнца. А «обчество» ждёт развязки.
Мало того, с начальственного «Олимпа» заметили мою нерешимость, рассмотрели меня в свете кормового прожектора. А старпом приветливо эдак приободрил: «Ну, что же ты, иди, иди милок!» Пришлось идти. Поначалу почти по уставу- бегом.
Но уже метров через 5-6 трап из- под меня резко выдернули. Едва успев выматериться : «Ой, бля…Ну что за шутки, в бога…», и тут же услышал хохот как сверху (очень сверху), так и снизу, от посланников.
Оказалось, что трап тут был ни при чём, он не сместился и на дюйм. Всего лишь нарушилась моя координация. Из- за неё, проклятой, старпом и иже с ним стоявшие как бы сместились чуть ли не в зенит уже звёздного приморского неба. И, оценив в пространстве и во времени обстановку, моей милости, стало доподлинно ясно, что истинного флотского шика на трапе сегодня не выразить- не мой день…
Однако, добравшись до кормового флагштока, я изобразил отдание чести старпому, доложив
более- менее внятно, что: «Со схода прибыл, за время схода замечаний не имел!...» На что К2Бобачев
(это был он) тихо и как-то с грустью послал меня на х…Это следовало понимать, что «приём окончен, иди спать!»
На следующий день, а это было воскресное утро, в дверь каюты кто-то постучал…Это
был замполит. Особо не рассусоливая, он сообщил, что мой «героизм» старпом оценил.
А это означало, что кроме меня вся «смесь» получила втыки. С чем они чуть позже и пришли меня
поздравить. А заодно и похмелиться. За поясом у меня всё таки сохранились три бутылки ликёра
«Сембяк» по 0,75 л. И 70 градусов крепостью.
Валерий Граждан.
